– Детка, – хмыкнул он. – Бумажки-то случаемне у тебя?

– Не-а, – покачала я головой. – Если б былотак, я бы договорилась с Рахмановым и забрала сына. Только бы меня здесь ивидели. Вместо этого я сижу с тобой.

– Тяжелое испытание, – съязвил он.

– Не то чтобы очень. Я привыкла.

– Ага. Я уже говорил тебе, что ты дура?

– Конечно.

– Дура и есть. Мне плевать на эти деньги.

– А чего ж тогда жаловался?

– Убил бы тебя, – сказал он. – Ты понимаешь,идиотка, если мы найдем эти бумаги… У нас будет все. Все. Совсем другая жизнь.Далеко отсюда, где нас никто не знает и не станет тыкать в морду прошлым.Хочешь, чтобы твой сын был с тобой, – пожалуйста. Я тебе еще пятокнаделаю, будем загорать на собственном пляже, облепленные детьми, как новогодняяелка игрушками.

– Главное, не оказаться поблизости, когда ты решишь:деньги лучше оставить себе, а не делить их на двоих, – хмыкнула я,уверенная, что Ник согласно кивнет, потому что он парень разумный и охотаболтать всю эту чушь его быстро оставит. Но в ту ночь он был настроенвоинственно-сентиментально.

– Ты всерьез думаешь, что эти деньги для меня что-тозначат? – нахмурился он, и стало ясно: Ник готов на любую глупость, лишьбы убедить меня в обратном. Когда на него находило, бороться с этим не былоникакой возможности, и я настроилась на испытания. Между тем Ник забрал у меняпакет, достал деньги, подержал пачку долларов в руке, приглядываясь ко мне,потом извлек из кармана зажигалку, сказал: – Смотри, – и поджег банкноты.Они, по неведомой причине, не желали разгораться, что очень злило моего друга.

– Завязал бы ты с этим, – вздохнула я. –Небеса против.

– Тебе жалко денег? – спросил он презрительно.

– Нет, раз они уже не мои.

Надо было прекращать это безобразие. Ник, если ему взбрела вголову мысль сжечь доллары, не отступит, а вот проспавшись, будет весьмаогорчен, и это самое огорчение непременно выйдет мне боком. Поэтому я отобралау него пачку баксов, сунула ее себе под ногу и немного потоптала, сбивая огонь.Ник наблюдал за этим, насмешливо кривя губы. Уверена, в глубине души он был радмоему здравомыслию, потому что относился к тому сорту людей, которые искреннесчитают, что без денег жизнь скучна и бесцветна. Я убрала доллары в пакет исунула его Нику за пазуху, застегнула куртку и похлопала друга по плечу.

– Ники-бой, по-моему, ты очень неумело пыталсяобъясниться мне в любви.

– Я? – вроде бы удивился он.

– Ага. Смешно, да?

– Не очень, – покачал он головой. – Допустим,так и есть. Я сентиментален, романтичен и…

– Выпил лишнее, – подхватила я.

Он поднялся и уставился в мои глаза, после чего заявил:

– Возьми эти деньги.

– Тогда придется вернуть их Рахманову, – пожала яплечами. – Ты мне нравишься гораздо больше.

Он вдруг засмеялся, потом обнял меня за плечи. И мы побрелик лестнице, Ник то и дело спотыкался, и я всерьез опасалась, что мне придетсятащить его до машины. Но обошлось. По дороге домой он уснул, а когда ярастолкала его у родного подъезда, удалился, буркнув «пока».

Оставив его машину на стоянке, я пешком отправилась домой,уснула лишь под утро. Когда в девять раздался звонок в дверь, я, понятное дело,ему совсем не обрадовалась, но пошла открывать, потому что звонили весьманастойчиво.

На пороге стоял Рахманов, и я невольно поморщилась.

– Какого черта звонишь? – спросила я. – Утебя что, ключа нет?

– Ты одна? – ответил он вопросом на вопрос, нервнооглядываясь.

Я вернулась в постель и даже закрыла глаза, намекая темсамым, что визит пришелся весьма некстати. Рахманов метнулся к окну с неяснойцелью и ненадолго замер там. Вообразить, что его заинтересовал пейзаж, я никакне могла, потому справедливо решила, что он готовится к неприятному разговору.

– Ты продала дом? – спросил он, и по тому, какзвенел его голос, стало ясно: он считает это непростительным поступком, едва лине преступлением.

– Ага, – буркнула я.

– Могу я узнать почему?

– Можешь. Он навевал невеселые мысли и дурныевоспоминания. И то и другое мне противопоказано. Вот я и решила с нимрасстаться.

– Не посоветовавшись со мной?

– Точно, – согласилась я.

– Где деньги? – сделав паузу, спросил он.

– У меня их нет, – развела я руками.

– Как это «нет»? – передразнил он.

– Пришлось отдать долг.

– Долг? – Он вроде бы растерялся. – И кому тызадолжала такую сумму?

– Дену. Ты ведь не думаешь, что он безвозмездноотказался от идеи свернуть мне шею?

– Двести пятьдесят тысяч? – пробормотал Рахманов,чуть не подавившись этой цифрой.

– Нет, что ты. Гораздо больше. Оставшуюся суммупришлось занять у Ника. Хорошо, что у меня такой друг, в беде не оставил.

– Черт, – выругался Рахманов и начал бегать покомнате. – Сукин сын. – Я понятия не имела, к кому это относится.Если честно, это мне было не интересно. Сложив руки на груди, я смотрела впотолок и ждала, когда Олег вдоволь набегается, наговорится и, наконец, уйдет,а я смогу заснуть. Минут через пятнадцать он замер напротив меня и спросилязвительно: – Ну и что?

– Что? – удивилась я, так как пропустила мимо ушейзаключительную тираду и теперь гадала, что ему от меня надо.

– Я думал, ты хотела увидеть сына, – нахмурилсяон.

– Хочешь поторговаться? – проявила я интерес. Онпошел пятами и заметил с ноткой трагизма в голосе:

– Иногда я всерьез сомневаюсь, осталось ли в тебе хотьчто-то человеческое.

– Я тоже, – кивнула я, надеясь его порадовать.