Но природа не замедлила взять свое, и молодой король подчинился ее влиянию. Брак с Марией Лещинской не переродил его вялую эгоистическую натуру. Теперь он пребывал в поиске развлечений, но даже в удовольствиях требовал толчка, желал, чтобы другие изобретали и готовили все, а чтобы ему оставалось лишь пользоваться подготовленным. В этом смысле, он представлял собой драгоценную находку для придворных – оставалось только решить вопрос, кто будет управлять им.

По сути, именно так началась эпоха фавориток Людовика «Горячо Любимого», как прозвали короля в народе. Кстати, существует версия, что это прозвище он получил вовсе не за склонность к женскому полу и его ответное отношение к нему. Однажды, отправившись на войну, он тяжело заболел. Парижан уже начали готовить к очередным королевским похоронам. Но тут стали приезжать гонцы с известиями, что король поправился, и подданные от радости и в порыве искренних чувств – это факт исторический! – целовали морды лошадей тех гонцов, что привезли добрые новости. Оттуда якобы и пошло прозвище «Горячо Любимый», но все же красота короля и его отношения с женщинами видятся нам более веской причиной для такой его характеристики.

Король Людовик XV. Худ. Луи-Мишель Ван Лоо

Первой фавориткой Людовика XV стала графиня де Майи, дочь фрейлины королевы маркизы де Нель (de Nesle). Затем последовали ее сестры графиня де Вентимиль и герцогиня де Лораге, затем – их сестра герцогиня де Шатору. Затем наступило время Жанны-Антуанетты Пуассон, более известной как маркиза де Помпадур.

Поначалу Мария Лещинская наивно полагала, что ее супруг остепенится и вернется к ней, но ей пришлось быстро спуститься с небес на землю. После окончания владычества сестер де Нель, король, вроде бы, вновь обратился к своей жене, но Мария Лещинская не захотела воспользоваться этим и оттолкнула мужа навсегда.

Это-то, собственно, и стало тем, что будущая маркиза де Помпадур восприняла как сигнал к действию.

На самом деле, после смерти в 1744 году герцогини де Шатору Людовик XV несколько растерялся. Разумеется, никто не сомневался в том, что рано или поздно он обзаведется новой пассией. Назывались и имена возможных кандидаток на эту роль. Их было немало, и начали даже составляться целые группы в поддержку той или иной герцогини, маркизы или графини. Но время шло, а король, казалось, свято хранил память о своей Марии-Анне. Так продолжалось несколько месяцев.

Не помогали ни охоты, ни государственные дела. Тоска… Король никого не желал видеть и все чаще стал запираться в своем великолепном замке Трианон, где предавался глубокой скорби и печали. Людовик XV определенно не знал, где искать новую любовницу, достойную предыдущей.

Придворные дамы, почувствовав это, перешли в решительное наступление. «Ах, ах! Король скучает, какое несчастье, на него больно смотреть…» Коридоры Версальского дворца как по мановению волшебной палочки наполнились разного рода красотками, любыми способами пытавшимися привлечь внимание тоскующего короля. Кто-то делал вид, что «случайно» разорвалось декольте, кто-то «будто по неосторожности» вздергивал юбки, чтобы продемонстрировать свои соблазнительные ножки, кто-то банально распространял лестные слухи о своем темпераменте и любовном опыте.

Королева Мария Лещинская, несмотря на то, что у нее были все основания относиться к новой фаворитке мужа с предубеждением, приняла Жанну-Антуанетту исключительно любезно.

Будущая маркиза де Помпадур так дрожала от страха, что даже уронила на пол свой жемчужный браслет. Все думали, что женщины обменяются лишь двумя-тремя дежурными фразами, но их беседа против правил затянулась. Они обсудили туалет Жанны-Антуанетты, вспомнили, есть ли у них общие знакомые. Таковой оказалась мадам де Сессак.

– Передавайте мне новости о ней, мы несколько раз виделись в Париже.

Королева говорила очень тихим голосом, а Жанна-Антуанетта несколько раз повторила одну и ту же фразу, которую хорошо слышал герцог де Ришельё, запечатлевший ее в своих «Мемуарах»:

– О, мадам, мне так хочется понравиться вам…

Видимо, эту фразу она заготовила заранее, а сейчас от сильного волнения не могла придумать ничего другого.

Герцогиня де Люинь находилась тогда подле королевы, и ее супруг оставил нам следующий рассказ об этой аудиенции:

«На представление королеве собралось много народу, и весь Париж занимало то, что скажет королева мадам де Помпадур. Пришли к заключению, что она сможет говорить только о ее туалете – обычном предмете разговора для дам, когда им нечего сказать друг другу. Королева, знавшая о том, что Париж уже продумал ее беседу, по этой самой причине сочла нужным говорить о чем-нибудь другом. Она знала, что маркиза виделась в Париже с мадам де Сессак, и была весьма рада с ней познакомиться. Не знаю, услыхала ли мадам де Помпадур то, что ей говорили, ибо королева говорит довольно тихо, однако она воспользовалась моментом, чтобы заверить королеву в своем уважении и желании ей понравиться. Королева выглядела вполне довольной речами мадам де Помпадур, а присутствующие, не пропускавшие ни единой мелочи из этого разговора, утверждали, что он был довольно долгим и состоял из двенадцати фраз».

После аудиенции королева объявила:

– Раз уж королю непременно нужна любовница, пусть это лучше будет она, чем кто-нибудь другой.

Это выглядит странно, но «Гризетку»[5] чуть ли не лучше всех приняла именно законная супруга короля. Возможно, королева, настрадавшаяся в свое время от нахально-бесцеремонных сестер де Нель, была рада, что новая фаворитка ее супруга оказалась, по крайней мере, почтительной. А возможно, набожная и совершенно охладевшая к сексуальным утехам королева почувствовала в Жанне-Антуанетте родственную душу. И она не ошибалась – интимная сторона отношений с королем и его новой фаворитке давалась не без труда. По всей видимости, именно эта проблема впоследствии в определенной степени сблизила обеих женщин. Во всяком случае, доподлинно известно, что королева относилась к маркизе де Помпадур гораздо лучше, чем ко всем остальным бывшим и будущим фавориткам своего супруга.

Это помогло Жанне-Антуанетте еще прочнее утвердиться при дворе. Однако по прошествии нескольких недель между королевой и фавориткой произошла достаточно неприятная история, чуть было не испортившая все.

Дело было так. Однажды Жанна-Антуанетта пришла к королеве с огромным букетом цветов в руках. Королева тотчас же, принялась вслух расхваливать цвет ее лица, глаза и прекрасные руки. Она нашла ее необыкновенно изящной и закончила тем, что попросила спеть для нее.

У Жанны-Антуанетты были заняты руки, а букет был очень тяжелым, поэтому она сразу поняла, что хорошо спеть не получится. Она попыталась отговориться, но королева настаивала на своем, и отказаться было совершенно невозможно. Тогда Жанна-Антуанетта, посчитав, что все это делается специально, запела арию Армиды. Начала она с того места, где коварная обольстительница держит Рено в своих золотых оковах. Главными в этом отрывке были слова: «Наконец-то он во власти моей!»