– Ну радует, что ты хотя бы читала, – сказала я, убеждая себя в том, что наличие в этой тройке хотя бы одной хорошей привычки слегка улучшает общую картину. Этот разговор прекрасно иллюстрирует разрыв между нашими поколениями. Вначале у нас в Diwan не было отдела о материнстве и воспитании ребенка, хотя благодаря интернету и визитам в европейские магазины я знала, что в заграничных книжных магазинах он всегда имеется. Это было связано с некоторыми особенностями нашей культуры. В Египте несколько поколений одной семьи, как правило, живут вместе, и беременные женщины находятся под присмотром и влиянием своих матерей, родственниц и соседок. Рождение детей исторически является общественным делом. Мы учимся у других женщин, а не по книгам.

И арабский отдел Хинд лишний раз подтверждал этот факт: в нем теме родительства была посвящена всего одна полка, причем заставлена она была в основном энциклопедиями имен для будущего малыша.

– Я читала доктора Спока, чтобы узнать о том, что делать с вами в первые годы, – о том, что у меня вырастет живот, я и без него знала! – раздраженно ответила мама. – Моя мать умерла, когда мне было шестнадцать. И унесла все свои советы в могилу.

Советы моей мамы в очередной раз подвигли меня на новые закупки для Diwan: в тот же день я заказала для нашего магазина «Ребенка и уход за ним» доктора Спока. Эта книга, впервые опубликованная в 1946 году, стала одним из самых главных бестселлеров в истории, немногим отставшим от Библии. Доктор Спок убеждал женщин, что они знают больше, чем им кажется: он советовал им следовать инстинктам, быть чуткими и прислушиваться к потребностям ребенка. Его мягкий, дружеский тон давал свои плоды. К тому времени, когда его книга оказалась в моих руках, – спустя пятьдесят лет после выхода – было продано более 50 миллионов ее экземпляров на 42 языках. В четких и конкретных рекомендациях доктора Спока я слышала отголоски советов моей матери.

– Но ты делала хоть какие-то укрепляющие упражнения? Может быть, йога? – помню, спросила я ее однажды.

Когда мы только начинали общаться на эту тему, я рассчитывала, что она будет просто делиться со мной своим опытом, а я – слушать, но в итоге наши разговоры превратились в сеансы налаживания материнско-дочерних отношений. И, как ни странно, постепенно я начала перенимать мамины взгляды, хотя бо́льшую часть своей жизни отчаянно бунтовала против нее.

– Укрепляющие упражнения? Нет, я просто ушам своим не верю, – она помолчала, прежде чем продолжить эту мысль. – Беременные француженки не перестают есть сыр бри, японки не отказываются от суши. Так что укреплять тебе нужно только одно – здравый смысл.

В тот момент я подумала, что такое отношение – пережиток ее эпохи. Но сейчас подозреваю, что, возможно, она была права.

После всех наших диалогов я задавалась вопросом: остается ли по-прежнему «здравым» здравый смысл, которым руководствовались тридцать или сорок лет назад? Я родила свою первую дочь, Зейн, в 2004 году, моя мать меня – в 1974 году, а ее мать родила ее в 1933 году. В чем, помимо передачи общей генетической информации, схож наш опыт деторождения? Мать моей матери, Фотна Вахби, родила за пятнадцать лет начиная с 1926 года шестерых детей. Всех их она рожала на Замалеке, в своей квартире с видом на Нил, в присутствии повитухи Айюши. Двое из шести детей, близнецы, задержались в этом мире ненадолго: мальчик умер через три месяца; девочка, более стойкая, прожила на три месяца дольше. Мать моего отца, зеленоглазая, рыжеволосая Сусанна из крошечной деревни в Мансуре, начала рожать детей в возрасте примерно шестнадцати лет, родив в 1921 году моего отца. Она продолжала свой труд пятнадцать лет и произвела на свет восемь или девять потомков, все они были рождены дома и приняты повитухой. Данные о количестве детей варьировались в зависимости от того, кого я об этом спрашивала. Моему отцу, его братьям и сестрам повезло пережить эпидемии малярии и холеры, которые бушевали в Египте в пору их детства. Как и многие женщины, не принадлежавшие к высшему или среднему классу, Сусанна всю жизнь прожила и умерла без фамилии.

К 1960-м годам на смену домашним родам пришли роды в больнице. Для повышения эффективности процесс был оптимизирован. Стремительно выросло число кесаревых сечений – в эту статистику попала и моя мать, мнения которой, как и многих других женщин ее эпохи, никто даже и не спрашивал. И эта тенденция только укрепляется: в современном Египте аж 52 % всех больничных родов – это кесарево сечение (в то время как в США, по данным CDC[40], только около 30 %).

– Когда я пришла в сознание, мне так хотелось пить. Я умоляла медсестру, чтобы она принесла мне воды. А она просто посмотрела на меня и сказала: «Я тебе что, водяное колесо?» Я была одна, твой отец был в отъезде, мне было страшно, а кроме этой паразитки никого вокруг не было.

– И что дальше?

– Когда другая медсестра пришла меня проверить, я спросила ее, нет ли у тебя каких-то врожденных пороков. Мне был сорок один год. В этом возрасте мало кто рожал. Все мои подруги завели детей на двадцать лет раньше. И УЗИ тоже не было. Все могло оказаться очень печально.

– Не потому, что ты пила и курила, а потому что была старше сорока?

– Конечно.

– Ты даже не знала, мальчик у тебя или девочка?

– Народная мудрость гласит, что, когда женщина носит девочку, она становится красивее, – поэтому я знала, что у меня будут девочки.

Дети бунтуют против родителей. Класс и поколение моей матери обходили стороной руководства для беременных, но вот мое поколение хотело знать все как есть. Этим, возможно, объясняется успех книги «Чего ожидать, когда ждешь ребенка», которая была впервые опубликована в 1984 году и проложила дорогу другим книгам о материнстве. В первые годы существования Diwan я наблюдала невероятный поток изданий о том, как отнимать от груди, прикармливать, приучать к горшку, укладывать спать, одевать, воспитывать и дисциплинировать детей, – справочников, руководств и ежедневников. Некоторые из них целились в конкретные ниши: по возрасту, количеству детей и их полу. Все они пытались нажиться на этом относительно новом тренде в мировом издательском бизнесе. Я осторожно закупала эти книги, пополняя свой отдел и пытаясь сохранять баланс между выраженными в них взглядами и теми убеждениями, с которыми я выросла. Я пыталась понять, сможет ли современная одержимость идеальной беременностью прижиться в Египте. Казалось, что это какое-то капиталистическое извращение самого главного, неотъемлемого аспекта человеческой жизни. Я смотрела, как обыденный процесс превращается в целый спектакль, который требует покупки особой одежды, приспособлений и книг.

Когда моя мать почти пятьдесят лет назад растила меня и Хинд, не существовало никаких одноразовых подгузников; специальных бутылочек, после кормления из которых не будет колик; игрушек с образовательными функциями и одежды для будущих мам, способной сгладить и прикрыть выпирающие части тела. Всей этой индустрии еще попросту не было. Моя мать, швея по образованию и страстная поклонница моды 1960-х, сама шила себе платья – просторные мини. Она также часами строчила многоразовые тканевые подгузники, а потом кипятила их после каждого использования. И даже когда обстановка вокруг начала меняться, она осталась верна своим убеждениям. Когда Хинд родила Рамзи, своего первого сына, мама сказала пришедшей на осмотр акушерке, что лучшее средство для стимуляции выработки молока – это пиво. Его же еще в Древнем Египте применяли для этих целей. Позже, когда я была уже заметно беременна своей второй дочерью Лейлой, я пришла на ужин с друзьями в одно нью-йоркское бистро. И заказала пиво. Официант отказался мне его принести. Когда я рассказала об этом маме, она была в шоке. Матери ее поколения не видели никаких причин менять свои привычки только потому, что вступили в новую фазу жизни.