– Володя, – прошептала она, щекоча его втянувшийся живот. – Ты совсем перестал обращать на меня внимание. Я тебе разонравилась? Ты больше меня не хочешь?

– Послушай, здесь это не вполне уместно, – попытался протестовать Мошков. – Мы все-таки не одни.

– Женя на улице спит, он нас не видит и не слышит…

– А если вдруг сюда явится?

– С какой стати? У нас же не групповой секс.

По гримасе Мошкова Варя поняла, что вульгарная шутка не пришлась ему по нраву, и поспешила исправить положение:

– Володенька! Я не могу думать ни о ком и ни о чем, когда ты рядом! Ну не будь таким чужим… Ты меня в чем-то подозреваешь? Не надо, милый. Ты не тот мужчина, которому я стала бы врать, потому что… потому что…

Дальше за нее говорили пальцы, потом руки и губы, а после все тело…

Когда, обессиленный, Мошков уснул, она тихонько выбралась из кабины с ворохом одежды. Предстояло подготовиться к нападению сибиряков. Блестящая идея осенила ее днем, и Варя едва дождалась темноты, так не терпелось осуществить задуманное.

Появление Коротаева стало для нее полной неожиданностью. Глядя на нож в его руке, она медленно облизала пересохшие губы. Кричать было нельзя, потому что тогда пришлось бы объяснять Мошкову, зачем она полезла в фургон с товаром. Коротаев, кстати, тоже не собирался поднимать шум.

– Я задал вопрос, – прошипел он, приближаясь на расстояние удара. – Что ты здесь делаешь? Зачем вытащила ящик с иконами? Что в контейнере?

Нужно было что-то отвечать.

– Я все расскажу, – сказала Варя.

Коротаев кивнул:

– Я знаю.

И, подойдя вплотную, прижал нож к впадине между ее ребер.

Варя говорила путано и бессвязно, не особенно заботясь о том, чтобы история выглядела правдоподобно, но Коротаева абсолютно не волновало, где она взяла ценности и кому их везет. Его интересовало совсем другое.

– Назови код, – потребовал он, кивая на серебристый контейнер.

– Я не знаю, я…

Острие ножа слегка проткнуло кожу.

– Код!

– Хорошо, запоминай, – сказала Варя сдавленно.

От нее пахло блудом. Коротаев почувствовал желание приставить к ней кое-что другое вместо ножа.

– Нажимай клавиши, – скомандовал он. – Я буду смотреть.

Через несколько секунд крышка контейнера открылась. Варя отстранилась, опасливо поглядывая на нож. Голубоватое свечение ее мобильника погасло.

– Что это? – хрипло спросил Коротаев, успевший рассмотреть сверкающие россыпи внутри контейнера. – Брюлики?

– Пока что просто алмазы, – ответила Варя из темноты.

– В чем отличие?

– Они не обработаны. Нет настоящей огранки. Поэтому цена ниже, чем у бриллиантов.

– Сколько? – быстро спросил Коротаев.

– Восемь миллионов, – тихо произнесла Варя.

– Баксов?

– Баксов, баксов… Здесь пятнадцать кило.

– Да, весит прилично. – Коротаев закрыл контейнер и пару раз приподнял, наслаждаясь его тяжестью. – Повернись спиной.

– Нет! – Отпрянув, Варя скрылась среди ящиков. – Ты меня убьешь.

Возражать не имело смысла. Именно это Коротаев и собирался сделать. Но очень сомневался, что сумеет. Проткнуть ножом человека да еще в нужном месте… Такие штуки только в кино легко получаются. Коротаев не был убийцей. Накостылять кому-то – это одно, а лишить жизни – совсем другое.

– Если вздумаешь звать на помощь…

– Я не позову, – поспешила заверить его Варя. – Забирай все и уходи. Но если тронешь меня, я так закричу, что мало не покажется.

На том и порешили. Набросив ремень сумки на плечо, Коротаев исчез в ночном мраке. Если бы он задержался на несколько секунд, то услышал бы, как Варя, зажав рот руками, истерично смеется. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться после пережитого ужаса, но все же смеялась. Что ее так развеселило?

Мошков спал крепко, как младенец. И сон ему снился детский. Ярко-зеленая лужайка, на которой он, подпрыгивая, надолго повисал в воздухе. Это было чудесное ощущение. Мошков знал, что вот-вот окончательно оторвется от земли и взлетит. Сперва чуть выше деревьев, потом так высоко, что все внизу сделается совсем маленьким, игрушечным. Он уже раскинул руки, предвкушая полет, когда волшебную атмосферу нарушил толчок.

Еще толчок. И еще.

Мошков открыл глаза и перенесся на постель в кабине «вольво». Его тормошила Варя. Глаза ее были непривычно большими и темными.

– Володя, – просила она, – проснись, Володя!

– Что стряслось? – спросил он, осторожно приподнявшись, чтобы не удариться головой.

– Коротаев…

– Ему хуже?

– Он не болен, Володя. Он притворялся. А теперь сбежал.

– Сбежал?

Мошков включил мобильник. Был третий час ночи. Похлопав глазами, он недоверчиво уставился на Варю:

– Куда сбежал? Зачем?

– Куда – не знаю, – сказала она. – А зачем – понятно.

– И зачем?

– Он меня обокрал. Нет, ограбил.

Мошков все же стукнулся макушкой.

– Есть разница? – спросил он, потирая голову.

– Есть, – кивнула Варя. – Воровство – это когда что-то забирают тайком, без ведома владельцев. А твой приятель приставил нож мне к сердцу и забрал сумку.

– Черт! – Мошков поморщился. – Не друг он мне и никогда другом не был. Подвинься, пожалуйста. Я слезу.

Спустившись на сиденье, он стал обуваться.

– Ты даже не спросил, не ранена ли я, – заметила Варя.

– Зачем спрашивать, если я вижу, что нет.

– Чтобы проявить заботу о любимой женщине.

– Он тебя не ранил?

Не дожидаясь ответа, Мошков выпрыгнул из кабины. Варя последовала за ним.

– Твой дружок мне кожу проткнул. – В подтверждение этих слов она оголила бок. – До крови.

– Царапина. Больше ничего?

– Тебе мало?

Варя начала злиться. Она ожидала более пылкой реакции. Почему бы Мошкову не прижать ее к своей широкой груди, как это делают положительные герои романов? Она ведь стала жертвой нападения, ей угрожала смертельная опасность. Неужели так трудно проявить хоть немного участия?

– Кроме икон Женька ничего не взял? – спросил Мошков, осматривая запоры фургона.

– Нет, – буркнула Варя.

Насчет алмазов она, естественно, рассказывать не стала. И о том, как заменила их дроблеными хрустальными подвесками для люстр. Она хотела подсунуть «липу» сибирякам, но трюк сработал раньше. Коротаев – кретин. Таскает в сумке кучу стекляшек и грошовых икон и считает себя счастливчиком. Увидеть бы его рожу, когда он поймет, как просчитался!