5

Подойдя к кафе «Радуга», Максим глянул на белый листок, приклеенный к двери полоской скотча.

Пропала девушка. Надя Соколовская. 16 лет.

Вышла из дома утром 18 октября и не вернулась.

С нечеткой отксерокопированной фотографии смотрела худенькая темноволосая девочка.

– Н-да… – задумчиво проговорил Максим. – И всюду страсти роковые, и от судеб спасенья нет.

Он взялся за ручку и распахнул дверь.

Кафе «Радуга» мало изменилось за прошедшие десять лет. Максим, испытывавший сильное желание «промочить горло» после долгой дороги, приблизился к барной стойке и поставил на пол спортивную сумку с вещами.

– Привет! – сказал он худощавому бармену, похожему на юного старичка или на старого мальчика.

– Добрый день, – отозвался бармен, с любопытством глядя на приезжего. – Вам что-нибудь налить?

– Да. Кружечку холодного пива.

Бармен быстро наполнил кружку и поставил перед Максимом.

– Издалека к нам?

Максим сделал глоток, облизнул влажные губы и с улыбкой проговорил:

– Ты, кажется, меня не узнал?

– Нет, – сказал бармен. – А вы…

– Максим. Максим Пичугин. Племянник Клавдии Пичугиной.

– Это которая умерла?

Максим кивнул:

– Да. Я у нее часто гостил, когда был ребенком.

Бармен придал своему лицу приличествующее ситуации печальное выражение.

– Хорошая была женщина, – сказал он. – И вроде не такая уж старая. Еще жить бы да жить.

– Все под Богом ходим, – значительно произнес Максим. – Послушай… э-э…

– Семен, – подсказал бармен.

– Послушай, Семен, я тут не был десять лет. Многое забыл. Но кое-кого помню и хочу навестить. Тут раньше жила девушка по имени Анна.

– Анна? – Бармен озадаченно приподнял белесые брови. – Какая конкретно? У нас в Лучах их несколько.

– М-м… – Максим задумался, припоминая фамилию. – Анна… Черт, забыл. Она жила по соседству от теть Клавы. Прямо за заборчиком.

– Не Родимова? – уточнил бармен. – Ведьмина внучка?

– Точно! – кивнул Максим. – Родимова. Она еще тут, в поселке?

– Тут. Куда ж ей деться? Работает в больнице медсестрой.

– Медсестрой? – удивился Максим. – Простой медсестрой?

– Ну да.

– Забавно. Мне казалось, она далеко пойдет.

Он отпил еще пива. Задумчиво повертел в руках кружку, потом спросил:

– Значит, она, как ее бабушка? Лечит травами и заговорами?

– Да нет. Просто работает в больнице. Но люди все равно ее побаиваются.

– Это почему же?

– Говорят, старая ведьма не может умереть, пока не передаст свой дар молодой ведьме.

– А что, ее бабушка умерла?

Бармен хмыкнул:

– Вроде того.

– Что значит «вроде»? – не понял Максим.

– Говорят, она ушла в лес и не вернулась. Должно быть, волки загрызли. Или медведь задрал. В наших лесах хищной живности много.

– Вот как… – неопределенно проговорил Максим. И надолго задумался.

– Послушай, – спросил он наконец, – а эта Анна… Она живет все там же? Рядом с домом тети Клавы?

– Да нет. Давно уж там не живет.

– Ясно, – Максим усмехнулся. – Наверное, вышла замуж и переехала к мужу. Верно?

– Нет, – сказал бармен. – Не верно. Она не замужем. Да и не найдется в поселке дурака, который бы взял ее в жены.

– А что так? Неужели растолстела?

– Да нет. Девка она красивая. Но кому охота связываться с ведьмой? Да к тому же подпорченной… – он усмехнулся и весело взглянул на Максима, как бы приглашая его посмеяться над удачной шуткой.

Максим машинально улыбнулся, хотя не понял, что тут смешного.

– Так где она живет? – вновь спросил он у бармена.

– Да на окраине, – ответил тот. – За оврагом. Возле самого леса.

– Возле ле-еса? – протянул Максим. – А чего так? У нее же был большой красивый дом. В центре поселка, как я понимаю.

– Так выжили ее.

– То есть?

– То и есть. Обзывали, дразнили. Ребятишки грязью вслед кидали. А пару раз даже стекла ночью разбили. Ведьм в наших краях не жалуют.

Максим хотел что-то сказать, но передумал. Достал из кармана кошелек, расплатился и поднял с пола сумку.

– Пиво не допили, – сказал бармен. – Не понравилось?

– Третий сорт не брак, – ответил Максим, повернулся и вышел из кафе.

6

Санитар осторожно направил на операционное поле бестеневую лампу. Писк сердечного монитора звучал часто и монотонно. «Пи. Пи. Пи».

– Все готовы?! – спросил доктор.

– Да, Яков Степанович! – ответили ему.

– Анестезиологи, можно?

– Можно!

– Разрез!

Яков Степанович склонился над лежащим на операционном столе человеком. Через вскрытую брюшину выплеснулась застоявшаяся кровь. Зашумели и забулькали два отсоса.

Писк сердечного монитора участился.

– Давление падает! – сообщил анестезиолог.

– Вася, прижми вот тут большим тампоном! – приказал доктор ассистенту. – Дави сильнее! Молодец. Зажим! Не этот, длиннее!

Получив зажим, Яков Степанович снова склонился над пациентом.

– Зажим наложен! Ножницы! Так… А теперь перевязать!

Под зажим легла толстая лигатура.

– Молодцы, ребята, – похвалил доктор.

Писк монитора стал реже.

– Ну, все нормально, – доктор выпрямился. – Вася, заканчивайте тут без меня.

– Хорошо, Яков Степанович!

Доктор вышел из операционной. В коридоре, на стареньком дерматиновом диванчике, сидела стройная красивая женщина в белом халате. Лицо ее было абсолютно лишено косметики, светло-русые волосы зачесаны назад и собраны в пучок.

Доктор снял маску и сел рядом.

– Ну как? – пытаясь скрыть волнение, спросила она.

– Все в порядке, Ань, – Яков Степанович улыбнулся. – Парень будет жить. А его дочки не останутся сиротами. И все это благодаря тебе. Спасибо тебе, Аня!

Он приобнял медсестру за хрупкие плечи и поцеловал в щеку.

– Хорошо, что я не стал никого слушать и принял тебя на работу! Ты диагност от Бога!

– Люди считают меня ведьмой, – с горькой усмешкой заметила Анна.