Анатолий ругался – постоянно, – восседая на подоконнике. Слышать он уже тоже мог. Теребил бинты на руке. Переживал, видимо, что он не успел хотя бы одного нападавшего повредить. Или же злился, что больше подходило его облику, на подонка, «зарядившего» гранату прямо в его личные вещи и ни фига от них не оставившего. Как я слышала, попадание уничтожило даже его документы. Паспорт, трудовую книжку и прочее. А ведь восстановление их займет не один месяц. Досталось старичку от налета. Доведись мне так пострадать, я бы точно так же ругалась. Правда, еще и постреливала бы время от времени – в никуда. И вспоминала бы, в какой именно организации города можно восстановить испорченные документы, и как можно скорее.

Дмитрий сидел у стены на корточках. Все лицо в бинтах – это его приложило о стену. Воткнув наушники в уши, он пытался слушать музыку в плеере, прибавив громкость. Судя по хмурому выражению его заплывших глаз и нервному потряхиванию музыкального аппарата, так он ничего и не услышал. Контузия все еще не прошла – одним из взрывов ему основательно наподдало по ушам. Не повезло мужику. Это – кара за то, что он пытался подстрелить нападавших с расстояния более ста метров из дробовика. Раз сплоховал, значит, допустил полет сюда гранаты, от взрыва которой он сейчас и страдает. Начни он отстреливаться из автомата или пистолета – вполне мог бы попасть в одного из троих. Этим самым он и мне бы помог. И все решилось бы иначе, никто ни за кем не гонялся бы. Да и рожей бы он не впечатался в стену.

«Индейца» с нами не было. Увезли его в больницу с серьезной травмой головы. Шкафом его основательно тюкнуло, ничего не скажешь. Хорошо, что не убило вообще. А ведь могло… К общему количеству трупов прибавился бы еще один, на коренного жителя Северной Америки похожий. Пришлось бы мне – и всем прочим – потом к следователю чаще ездить. И всяческие его колкие вопросики выслушивать. Мол, как вы допустили такое, почему не уберегли человека, для чего его одного на первом этаже оставили? Весело бы пришлось всем.

Сергея тоже не было в столовой. С замотанной головой он сидел в своей будке. В руках сжимал автомат, явно собираясь сначала отстреливаться, а уж потом выйти за выбитые ворота и спросить – зачем приехали и кто такие вообще? Именно на этом он и попался: отморозки-то постучали в окно будки и представились ремонтной бригадой. А когда он вышел, чтобы их проверить, стукнули его прикладом по голове и приковали наручниками к батарее.

Я же, кое-как отчистившись, сидела на единственном целом стуле и курила. Из всех присутствующих я пострадала меньше всего. Комната моя была целой, вещи – не испорченными, а слух – отличным. Единственное, о чем я жалела, – что так и не смогла поймать наглецов. Ну, и за «Фольксваген» свой переживала, хоть Ветров и пообещал мне помочь с ремонтом. В памяти моей стояли картины погони, вновь и вновь прокручивались в воображении, настроение мне полисмены своим хамством испоганили, а будущее виделось очень трудным. Москит решился на обстрел дома Ветрова из гранатометов. Где он их взял вообще? В старых его запасах остались? Если так – то не осталось ли там танков, ракет и самолетов-истребителей?! Какова будет следующая атака? Лазерный луч из космоса? Или сюда сразу в виде баллистической ракеты «привет» прилетит – и всеобщий каюк настанет? Так нельзя! Это нечестно!

Швырнув окурок в пепельницу и затушив его, я встала. Прошлась туда-сюда. Сказала твердо:

– Я сейчас еду в город! Надо посетить одного человека.

Ветров замер с поднесенной ко рту бутылкой, и у него вырвалось:

– А как же мы?!

– Анатолий возьмет автомат и будет наблюдать за прилегающей к дому территорией с левого крыла.

Дедок при этих словах перестал ругаться. Но не возразил мне.

Я продолжила:

– Дмитрию достанется правое крыло. Хоть он и не слышит ничего, но видит сносно. Ну а вам, Александр Геннадьевич, предстоит контролировать тылы. Надеюсь, стрелять вы умеете?

– Умею.

– Ну вот и отлично. По идее, новых атак сейчас быть не должно. Их не будет и в течение следующего часа. А там и я вернусь уже.

Я сделала многозначительную паузу. И спросила:

– Всем все понятно?

Не стоило и спрашивать. Поняли все. Кроме «глухого» Дмитрия. Но ему и на пальцах объяснят, куда смотреть и в кого стрелять.

Ветров отпил глоток. Ответил за двоих:

– Понятно. – Еще раз отхлебнул. – Только вы надолго не задерживайтесь, ладно?

– Постараюсь вернуться как можно быстрее.

Все, договорилась. Теперь мне надо переодеться и ехать к Валерию Игнатьевичу. Пусть посмотрит на фотографии и изучит телефонные номера из записной книжки Ветрова. А заодно и прилегающую к особняку местность под свой контроль возьмет. Если, конечно, он пойдет на это.

Сменив одежду, я уселась за руль и рванула в город. За моих подопечных можно было пока не опасаться, в ближайшее время нападений быть не должно. Ну а после решим, что делать. Время покажет.

А все-таки веселое создалось положение, ничего не скажешь! Толпа мужиков явно отчаялась после такого жесткого обстрела гранатами. Всю свою спесь они порастеряли, натурально, боятся остаться без охраны. Без меня, иными словами. Даже рожи жалостливые корчат, лишь бы я не уезжала и не бросала их одних надолго. Эх и мозгокруты! В мирное время к ним даже не подойди – важностью за километр от них разит. А как хвосты им припалило, так сразу же их остатки они поджали и в панику готовы удариться. Один матом воздух сотрясает, храбрясь демонстративно. Другой уши прочищает, так ничего и не поняв из нашего разговора. Третий в будке окопался: свою жизнь за гроши не отдаст и на уловки чьи-либо больше не клюнет. Четвертый в больнице от шока отходит, лежа рядом с типом, который вчера туда попал, когда в городе покушение случилось. Ну а пятый заливает горе спиртным, изгоняя страх, следуя старинной русской традиции, по которой выходит, что в пьяном состоянии мужикам море по колено и летящая граната – из разряда учебных.

А мне вот совсем не страшно. Мне жутко интересно! До дрожи! И тем не менее я преследую кого-то, ищу виноватых. В город вот выехала, друга отца посетить. Эх, мужики… Куда Россия-то катится?

Валерий Игнатьевич встретил меня с укоризной во взгляде. Все не мог простить мне, что я прикрываю шкурку хитреца, за которым закон гоняется уже довольно долго и весьма безрезультатно. А и немудрено. «Хитрец» эдакое прозвище за просто так не заслужит. За дело его так именуют. И опять, кстати, он выкрутится. Из создавшейся ситуации, в смысле. Потому что охраняю его – я. И я не допущу никаких посягательств на его жизнь. Вот разберусь, «капусту» на руки получу, а там сами за ним и гоняйтесь, господа из органов! И так – до тех пор, пока он совсем не исправится или же пока наши российские законы не ужесточатся еще больше. В некоторых странах вон судят только за подозрение в чем-нибудь. И «крестят», кстати, нехило. Три-четыре пожизненных срока дают!

Стоило мне широко улыбнуться, как друг отца сразу же потеплел.