– А вот тут начинается самое интересное. Я щас…

Митюня сорвался с кожаного крутящегося кресла, нырнул в другую комнату и снова загремел там посудой. Угощения им он теперь не предлагал, громко чавкая в одиночку. Быстро насытился. Вернулся, утирая влажный сальный рот тыльной стороной ладони.

– Когда нервничаю, всегда желудок сосет, – пояснил он в ответ на недоуменные взгляды гостей. – Пару котлет проглотил, кефирчиком отполировал, теперь порядок.

Дедков с Тереховым переглянулись. Митюня, он и есть Митюня. Никакой он не Дмитрий Сергеевич и не станет им никогда. Пускай хоть все углы статуями заставит и прикажет пластиковым пальмам плодоносить, сущности его это изменить не способно…

– Так что интересного потом началось? – прервал Терехов собственные рассуждения на тему: что есть человек и в чем его призвание?

– Началось? – насытившийся и заметно повеселевший Митюня даже осмелился им подмигнуть. – Началось странное…

Недели через две после аварии и стрельбы на объездной дороге с одним из милиционеров, что находился в оцеплении в тот вечер, произошел несчастный случай. Вроде бы сбила его машина насмерть на окраине города, куда тот таскался к замужней бабе.

– Вроде бы? – вопросительно поднял бровь Дедков.

– Ну да, вроде бы. Официальная версия была именно такая. Братва болтает, что пытали его, а под колеса положили уже мертвым. Все ведь шито-крыто у ментов. Разве они про своих будут заявление прессе делать? Никогда! Остановились на версии, что погиб по неосторожности. Видимость, мол, в том районе плохая, и все такое. И тут как снег на голову, его тут, кстати, навалило о-го-о-го сколько. Мой дом по самые окна занесло. Так вот, следом еще одно ДТП, и опять с ментом из оцепления.

– И снова его пытали, прежде чем под колеса положить?

Терехов недоверчиво хмыкнул. История какая-то киношная выходила. Чтобы в таком городишке безнаказанно отлавливали милиционеров, пытали их (!), потом утюжили колесами автомобилей!

Нет, не верилось ему в это, хоть убей. Тут же каждая курица на виду! Митюня вон как ни прятался, а все одно с покупкой долларов засветился. И ежели нагрянули в их город чужаки с палачами, то уж незамеченными они кардон пройти не смогли бы. Не огородами же, в самом деле, пробирались под покровом ночи. Хотя…

Хотя могли и так, главное, на что делались ставки.

– Короче, ты хочешь сказать, что сумку в куртку завернул один из милиционеров оцепления, потом ее спрятал и за это поплатился? – закончил Дедков, встал с венского стула, покрутил шеей, потер плечо и снова поморщился. – Тогда почему их было двое? Я про погибших.

– Да понял я. – Митюня посмотрел на Дедкова как на несмышленыша и вздохнул. – Только снова все не так. Братва говорит, что тот, кто отлавливал ментов, не знал наверняка и знать не мог, кто деньги уволок. Выстреливали их поодиночке и…

– Слушай, Митюня, – перебил Терехов, называть его по имени-отчеству у него язык не повернулся бы теперь ни за что. – А кто застрелил того парня на дороге? С ним-то что? Он жив или как?

– Вот! В самую точку, шеф! – Хозяин снова принялся почесывать пузо, с хитрецой улыбаясь во весь рот. – А нет того парня!

– Как нет? Куда же он подевался?

– Пропал! Как уволили его за превышение полномочий, так он и пропал!

– Почему пропал? Может, просто уехал и…

– Да искали его потому что, искали. И к братве нашей подкатывали с вопросами. А все без толку. Парень был одиноким. Родители где-то давно и далеко сгинули. Вот он и… удрал, я думаю, – авторитетно заявил Митюня, со значением выпятив нижнюю губу. – Испугался, когда узнал, кого завалил, и удрал.

И тут, не выдержав накала, Терехов с Дедковым выпалили одновременно:

– А деньги?!

– Хотите знать, почему он их не забрал с собой, когда удирал? Тут что-то одно из двух: либо из машины не он их увел, либо не успел забрать, поспешил удрать, спасая собственную шкуру.

В безвкусно нарядной комнате повисла тягучая тишина, нарушаемая томительными вздохами Митюни. Он устал выразительно таращиться на часы с кукушкой, почесываться и коситься на дверь, намекая, что гостям давно пора бы уже и свалить. Гости в его доме сидели, как урытые. Один – развалившись на диване, как на своем собственном. Второй, побродив по комнате, снова застыл истуканом на стуле возле двери.

Чего, спрашивается, еще надо?! Он и так выболтал все, что можно и нельзя было. За это, если кто узнает повлиятельнее, ему запросто по башке надавать смогут. А они все сидят и сидят.

– Я тут это… – Он прокашлялся, прочищая горло, подернувшееся отвратительной пленкой котлетного жира. – Тороплюсь я…

Они, словно по команде, поднялись и, не поблагодарив и не попрощавшись, двинулись прочь на улицу. Митюня потрусил за ними следом. Быстренько запер дверь и тут же осел на пол, тихонько заскулив от облегчения.

Дедков с Тереховым в два прыжка преодолели загаженную дорожку от крыльца до калитки. До-шли до своей машины, выданной им напрокат. Остановились, глянули друг на друга и по странному стечению обстоятельств снова сказали в один голос:

Пристанище она себе все же нашла. Долго рылась в записной книжке, держа ее поближе к свету уличного фонаря, и все боялась, что нужную ей теперь страницу она вырвала когда-то. В тот день, когда зачеркнула телефонный номер за ненадобностью, тогда и вырвала ее.

Но нет, страница была на месте. Рассмотреть, правда, было тяжеловато, что за цифры были под тремя жирными поперечными полосами. Минут пять рассматривала точно. Включила телефон, она отключала его, чтобы поберечь зарядку, набрала нужную комбинацию и с ноющим сердцем принялась ждать.

Не отвечали долго. Упрямый мобильник трижды сбрасывал номер. Она набирала его снова и снова. Наконец…

– Алло, – тихо-тихо, хрипло-хрипло, но все же узнаваемо раздалось в трубке. – Слушаю вас.

– Сонька, привет, – пробормотала Старкова Катерина и виновато шмыгнула носом. – Узнала?

– Ты, что ли, Старкова? – переспросила Софья Каледина без удивления и обиды, что уже обнадеживало.

– Я, – выдохнула и зажмурилась, вспомнив обстоятельства их скандального расставания, чем, собственно, и было вызвано то, что она вычеркнула ее номер из своей записной книжки.

Они разругались вдрызг. И предметом их скандала был… кто бы вы думали? Сандро! Мерзкий красавчик, тогда еще пребывающий ее законным супругом, неожиданно воспылал к Софье Калединой дикой безудержной страстью. Начал издалека, беспричинно то и дело приглашая Софью к ним в гости. То на бутылку хорошего коньяка. То на именины, которых у Сандро в году было, как конь напахал. То на просмотр нашумевшего вестерна. Соньке льстило, она и забегала. И в присутствии Катерины, и без оного.