– Прекрати оправдываться, – фыркнула подруга, выезжая со двора. Перед тем как выехать на проспект, кивнула себе за левое плечо и с ухмылкой поинтересовалась: – Чего здесь отиралась? Небось надеялась у Сани своего помощи и сочувствия снискать?

– Типа того, – покаялась Катерина.

– И как? Не пригрел?

– Да пригрел, только на определенных условиях.

– Это на каких же? – Каледина сунула руку меж сидений, выудила откуда-то маленький, с кружку, термос и швырнула его ей на коленки: – Пей! Здесь кофе с коньяком. Тебе сейчас в самый раз. Так что за условия? Переспать небось просился?

Про то, что это условие было ею благополучно выполнено, Катерина умолчала. Она глотнула из термоса, улыбнулась про себя и проговорила:

– Потребовал, чтобы я поделилась с ним деньгами, которые украла.

– Денег ты не крала, я понимаю, – продолжила за нее Софья. – Посему делиться тебе нечем, и пригреть тебя твоему бывшему не получилось. Ну и мудак же он, Катька! Я все время говорила, что он мудак, только узнала ты об этом очень поздно. Ладно, проехали. Так что там за деньги? Почему кто-то решил, что они у тебя?

Катерина выложила ей все как на духу. Про все свои художества, затеянные скорее от скуки и, чего уж тут греха таить, назло Дедкову.

– Ну ты, блин, даешь! – хохотнула Каледина. – Нашла себе приключений, что называется, на свое прекрасное место! Как собираешься выпутываться?

– А я знаю?! Впору утопиться! – Кофе с коньяком погнал по венам застывшую кровь, дышать стало чуть легче. – Для начала не мешало бы залечь на дно, а там посмотрим. Но Хромин этот не успокоится. Он будет землю носом рыть, пытаясь меня достать. Ты рискуешь, помогая мне, в курсе?

– А то! Только не боюсь я этого Хромина-Кирзачева, понятно. Не боюсь! Подумаешь, крутой какой! Кстати, а куда же в самом деле подевались деньги?

– Черт его знает! Но одно хоть хорошо, я теперь точно знаю, что они были! – Катерина расслабленно откинулась на сиденье, она согрелась, немного успокоилась, да и уверенность подруги была очень заразительна. – Все же сомневались, что они были вообще. Тетя Маша тоже поначалу меня за нос водила, а потом все же раскололась. И призналась, что сама грешным делом у алкаша пару сотен купила по дешевке. Даже показала мне их. Так и хранит их между пододеяльниками, прикинь, Сонь!

– Чудные крестьянские дети, ох и чудные! – Каледина взяла курс на выезд из города, пояснив: – Спрячу тебя на даче у себя. Оформлена она на мать, та в третьем браке, фамилия третья, на нее – на эту фамилию – дача и оформлена. Так что отыскать тебя даже через меня станет чрезвычайно сложно. Поживешь, а там посмотрим. Кстати, ты Дедкову не звонила?

– Нет, – буркнула Катерина с неудовольствием.

– Что так? Поссорились?

– Да нет, просто… Жена у него, ребенок, чего туда влезать? Подставлять опять же его под такой удар не хочется, – принялась она рассуждать, умолчав об истинной причине.

Еще звенело в ушах его язвительное замечание о том, что она мало того что дура, так еще и старая. Кто простит?

– Его, стало быть, нельзя, а меня можно? – не поверила Софья с догадливой улыбкой. – Только устаревшими твои сведения, подруга, являются. Нет у него больше жены, у Деда твоего.

– Как нет? А куда она подевалась? – не хотела, да раскрыла рот от изумления Катерина.

– Папуля ее тут в городе шороху навел. Прикатил на машине с правительственными номерами. С охраной! Хотя, по мне, головорезы это, а не охрана никакая. Короче, забрал он и ее, и сына Кирюхиного. И твой Дедков теперича свободен, как для тебя, так и для свершения невозможно трудных дел. Так что, станешь звонить?

– Нет, – коротко отрезала Катерина, отворачиваясь к окну.

– Так я и думала, – кивнула подруга. – Чем он тебя обидел, придурок этот твердолобый? Сказал что-нибудь нелестное? Ты не верь ему, Кать! Злится, потому и ревнует. Ты ведь бог знает куда умчалась. Он и взбеленился. Мог и обидеть под горячую руку, а он ведь горяч, наш Кирюша.

Наш?! Наш Кирюша, она сказала?! Старкова обеспокоенно заерзала на сиденье. Неужели Сонька и над ним успела проделать свои эксперименты на моральную устойчивость? Неужели и он не выдержал натиска пышногрудой чаровницы?

– Не писай, – захохотала в полное горло Каледина, тряхнув вытравленными до снежной белизны волосами. – Дедков мне не по зубам! Он же… Господи, Катька, ну почему вы такие идиоты оба? Он же всю жизнь только тебя и любил. И ты его наверняка тоже. На хрена вам было нужно по бракам скитаться? Давно бы уж трахнули друг друга как следует. Глядишь, не тащились бы мы теперь посреди ночи на край географии…

Про край географии Каледина загнула, конечно же. Поселок, где она прикупила себе шикарный дом в два этажа с флигелем и садом в десять соток, располагался километрах в тридцати от города. Дорога туда была проложена великолепная, катись – не хочу. При любви Калединой к лихачеству домчались минут за десять точно.

– Вот оно, мое Глуховицино, – промурлыкала Софья, сворачивая с асфальта на грунтовку. – Красота тут, Кать, необыкновенная. Посреди деревни пруд с песчаным дном. За поселением через овраг сразу лес. Местные грибами богаты. Я покупаю у них. В морозильнике ведро точно заморожено. Так что захочешь, не стесняйся, жарь, вари. Там и земляники лесной в контейнере литра два. Можешь побаловать себя.

Софья разговаривала неторопливо, на бешеной скорости выворачивая руль в разные стороны, чтобы не дай бог не снести угол чьего-нибудь подворья. Потревоженные собаки подняли оглушительный лай, в некоторых окнах даже свет загорелся.

– Ты бы не привлекала так внимание, Сонь, – посоветовала Катерина с осторожностью. – Мало ли что. Вызовут милицию, еще чего доброго.

– Ну и пусть вызывают. Чего тебе ее бояться? – Каледина еле вписалась в очередной поворот, проехала метров триста и притормозила возле высокого дощатого забора. – Сиди, я сейчас ворота открою. А милиция пущай себе приезжает. Оно, может, и на руку, составим прямо в их присутствии заявление о том, что тебя преследует бандитская рожа с целью…

– Сонь, нельзя мне с милицией-то, – промямлила Старкова, вжимаясь в пассажирское сиденье.

Рассказывая подруге о своих злоключениях, она сочла за благо умолчать о подозрениях в ее адрес, связанных со смертью Ивана Голощихина. Сонька была гражданкой законопослушной, и привлечь ее к ответственности можно было разве что за превышение скорости на дорогах.

– Почему нельзя? – Каледина уже успела отойти от машины и отпереть ворота, а теперь снова вернулась, оперлась кулаками о водительское сиденье и повторила: – Почему тебе нельзя с милицией общаться, Катерина? О чем ты умолчала? Я ведь должна знать, уж извини! Я знать просто обязана!

– Тот мужик, что опился, – принялась она оправдываться, без конца дергая плечами. – Ну… Я тебе еще про него говорила, тот, что сумку с деньгами нашел.