Я выгреб из кармана своего старого жилета пять фунтов, которые заготовил для Глории, и вручил ему. Мистер Бойл тактично молчал, и я понял: видимо, маловато. Прибавил оставшиеся у меня три фунта. Прийти на собственную помолвку в том, что сшила Фрейя, – преступление, так что нет на свете лучшего способа истратить последние деньги.

– Почти все, что у нас сейчас есть, шилось на заказ, но… – задумчиво протянул мистер Бойл.

Он направился в комнату, где висели наряды, и на этот раз я увязался за ним. Отверг все, что он предложил, и снял с вешалки неброское темно-розовое платье с длинными рукавами.

– Вот это.

– Увы, оно сшито на заказ.

– И когда его заберут?

– Послезавтра.

– Значит, у вас будет время сшить такое же. Прошу, мистер Бойл, это для матери моей… моей… в общем, девушки, которая пришла со мной. Ее мать влюблена, ей сорок пять, благодаря вашему платью она почувствует себя королевой на собственной помолвке. Не все осознают, как много значит одежда, но мы-то с вами понимаем, верно?

Так и знал, что его доброе сердце дрогнет! Он кивнул, а тут еще из соседней комнаты выскользнула Молли в новом платье, став лучшим подтверждением моих слов.

Я не хуже мистера Бойла знал, что одежда – могущественное боевое оперение. Желтое платье было обманчиво простым. Не слишком открытый ворот, не слишком пышные рукава, будто портной пытался стереть границу между нарядом знатной барышни и платьем простолюдинки. Какой прекрасный образ для Молли! Работница мистера Бойла причесала ей волосы – собрала в аккуратный узел на затылке, но не стала укладывать модные локоны у лица, превращая Молли в кого-то, кем она не являлась. «Если бы на свете были женщины-сыщики, такой образ подошел бы ей идеально», – восхищенно подумал я. Молли глядела на меня все так же мрачно – подарком ее задобрить не удалось, – зато работница, стоящая рядом, сияла, довольная своей работой. Я слегка поклонился ей, и та со смущенной улыбкой скрылась.

Молли сердито топталась в дверях, пока я не сказал:

– Ты очень… очень хорошо выглядишь. – Я торопливо отвернулся и подошел к лежащему на столе розовому платью. – Тут нужна твоя помощь. Подскажи мистеру Бойлу, как подогнать его для твоей матери. Умоляю, только не спорь.

Молли коротко глянула на меня, но все же подошла и начала выдавать инструкции.

– Ну, это… Вот тут сделайте, чтоб вот так было. Да покороче немного, мама у меня пониже этой леди, для которой платье, запнется еще. И рукава бы расставить чуточку, плечи у нее сильные…

Воистину чудесное мгновение: ловкие движения портновского мела, хриплый от волнения голос Молли, утренний свет, льющийся из окна на розовую ткань! Дышать мне сегодня было тяжелее, чем вчера, омертвение неуклонно двигалось к сердцу, и оттого я особенно ценил любую маленькую радость.

Когда наметки были сделаны и одобрены, я продиктовал адрес, по которому надлежало сегодня же прислать готовое платье, поблагодарил мистера Бойла, и мы с Молли вышли. Как раз вовремя: день уже разгорелся вовсю, и на солнечных улицах царило оживление. Мальчишки-газетчики носились во всех направлениях, ловя спешащих по делам прохожих и громко выкрикивая заголовки.

Я выхватил у одного из мальчишек свежий номер. Заплатить было нечем, и мальчишка возмутился, но я оскалил свои давно потерявшие белизну зубы и зашипел. Это было не очень-то достойно джентльмена, зато эффективно. Как я и предполагал, дети чувствуют подвох не хуже лошадей. Мальчишка пару секунд пялился на меня, потом взвизгнул и умчался, только пятки засверкали. Я как ни в чем не бывало развернул свежую газету. Большая статья Робина («Что скрывают в доме барона Дигсби?») начиналась на первой полосе и переходила на следующий разворот – не пропустишь. Крохотная заметка, которую мы попросили добавить в газету, обнаружилась на второй странице в отдельной рамке. Я прочел ее вслух, чтобы и Молли могла насладиться силой печатного слова.

Большую статью я читать не стал, но беглый взгляд показал, что Робин не зря так старательно записывал в свою книжечку каждую деталь. Он описал особняк, убитого горем барона, наглых слуг, богатую обстановку, неизменную с начала века, – все очень живо и хлестко, явно давая понять, что предательство принесло барону богатство, но не счастье. Я достаточно долго читал эту газету, чтобы оценить смену стиля, обычно весьма ровного и пресного. На месте владельцев этого издания я бы уже давно спустил Робина с поводка и дал ему больше работы, несмотря на отсутствие любви к пабам и собачьим бегам. В общем, я не стал читать его статью Молли – написано было очень хорошо, зачем же прибавлять сопернику выигрышных очков?

В любом случае главное для нас заключалось в коротенькой заметке, и, если убийца не глухой, мимо криков мальчишек-зазывал в это утро он не пройдет. Обязательно купит свежую газету и – мы с Нэнси очень на это надеялись – поймет намек: газетчик как-то разнюхал, что убийство совершила не та сестра, а значит, и наказал он не ту. Выманит ли это его, заставит ли прийти, когда она будет ожидать посетителей в гостиной, а двери будут открыты для всех? Или он все же решит подождать с расплатой до следующего семнадцатого числа? Или ему все равно? А может, он и вовсе не читает газет? В одном можно не сомневаться: убийца грамотный. «На добрую память дорогому Кирану». Я сжал зубы. Правда выяснится сегодня, ну а если не выяснится, Молли продолжит то, что я начал, и доведет это до конца.

– Вдруг не сработает? – тихо спросила Молли, похоже, думавшая о том же.

– Должно сработать. Он убивает из жажды справедливости – безумной, но в своем роде логичной. Нам с Нэнси кажется, ему будет невыносимо, что он убил не ту, и он постарается исправить свою ошибку.

– «Нам с Нэнси кажется», – противным тоненьким голосом, очевидно, задуманным как пародия на голос дочери барона, передразнила Молли.

Но план и правда был хорош! Только один читатель разглядит в этой заметке скрытый намек. Глория знала убийцу, но ведь наверняка у нее были знакомые и вне дома барона. Бывшие хозяева, жених и его семья, другие слуги, да мало ли кто еще! Газета поможет нам расширить круг поиска.

Барон, конечно, никого к себе не приглашал, но я, диктуя текст Робину, подумал о том, что пора бы городу простить потерявшего дочь старика за то, что с его помощью добрых сорок лет назад взяли город. Вообще-то мы, британцы, совсем не так плохи! Нас представляют на этом острове в превратном свете, а мы ведь принесли в Ирландию свет культуры, образования и прогресса. Я сложил газету и бросил на порог ближайшего дома.