– Как? – удивлённо произнесла я. – Нам же осталось только ребёнка пожарным отдать, сказать, что мы его нашли, как я поняла, и всё.

– Нет, не всё. Если мы отдадим им ребёнка, кассирша сразу всё расскажет, и полиция вместе с сопротивленцами нас найдут за несколько часов, даже если мы из города уедем.

– Так и что теперь, нам его усыновить? Полиция нас так и так будет искать.

– Будет и рано или поздно найдёт, – сказал Стив. – Там вон вещи на заднем сиденье, переоденься в них.

– А ребёнка я куда дену?

– Ну, положи мне на колени, ничего страшного не будет.

Я сделал, как он сказал, и стала переодеваться. Теперь на мне вместо церковной одежды было лёгкое летнее платье.

– А ещё и твоих вещей тут не должно было быть? – спросила я.

– Их что, нет?

– Только штаны.

– Видимо, он не всё передал, – сказал Стив. – Давай что есть. Буду с голым торсом и босиком.

– Почему босиком?

– Эта чёртова обувь мне уже все пальцы стёрла.

– И всё-таки что с ребёнком делать? И вообще, что делать дальше будем, если, как ты говоришь, полиция нас всё равно найдёт?

– Всё очень просто. Вон, видишь, впереди полицейский участок?

– Да.

– Мы сами сдадимся.

– В каком смысле?

– В самом прямом, мы сейчас сами сдадимся.

– Чего? Ты шутишь, что ли?

– Нет, я на полном серьёзе тебе сейчас это говорю.

– И в чём тогда суть? Украсть и сдаться?

– После того, как мы сдадимся, Дуайт вытащит нас из тюрьмы, мы сбежим.

– Зачем так всё усложнять? Не проще ли сразу сейчас сбежать?

– Нет, так нас могут найти и за границей и вернуть обратно. А если мы сбежим, то, как только окажемся в другой стране, здесь нас запишут в мёртвые. Мол, так и так, эти двое сначала ограбили банк, а потом сбежали из тюрьмы, мы их нашли и при попытке задержать они оказали сопротивление, поэтому мы их застрелили. Это пройдёт по официальным документам.

– С чего ты решил, что это так будет?

– У Дуайта в полиции, в самых высших чинах, близкий родственник. Он, собственно, такой вариант и предложил.

– Ему-то это зачем?

– Он останется в двойном плюсе. Первое – это, конечно, деньги. От того, что мы заберём, он получит двадцать процентов.

– А второе?

– Второе – это повышение, ну, или награда за поимку особо опасных преступников. Короче говоря, продвижение по службе, ведь он якобы будет руководить всей этой поисковой операцией.

– А почему бы Дуайту сейчас просто не забрать все деньги и не разделить их со своим высокопоставленным родственником из полиции?

– Потому что он, как и его высокопоставленный родственник, знает, что мы тоже знаем про их участие в этой схеме и сразу обо всём расскажем. А, например, Сопротивление такие истории любит. Помнишь, на прошлой неделе какого-то чиновника натурально расстреляли за якобы какие-то факты коррупции.

– Помню.

– Вот и его такая же судьба ждёт, и он об этом знает. Поэтому будет придерживаться плана. Но так как кроме него, Дуайта и нас об этом будут знать ещё только два человека, которые нас якобы убьют при задержании, нам действительно придётся побегать.

– В каком смысле?

– Нас будут искать. Это операция по поиску не будет фейковой, она будет самой настоящей. Теперь понимаешь, почему я до последнего не говорил тебе всех деталей.

– Понимаю… В какую же авантюру мы с тобой ввязались…

– Как ввязались, так и выпутаемся. Мы уже совсем рядом.

Машина остановилась около полицейского участка.

– Запомни главное, – сказал Стив, – нас сейчас задержат, а потом отправят в тюрьму. Она далеко за городом, там сейчас тихо. Мы проведём там несколько дней, порознь, само собой. Затем наступит день «Х» и тебя выведут в зал свиданий, там буду и я. Затем ты услышишь взрыв, это и будет сигналом. Запомнила?

– Да.

– Неподалёку от тюрьмы будут спрятаны вещи, которые нам понадобятся. Но это не главное – главное, ничего не бойся и просто доверяй мне. Нужно пережить несколько нелёгких дней, но за ними будут только счастливые дни…

* * *

Я находилась в тюрьме уже, наверное, дней пять. Из-за постоянного недосыпа я просто не могу физически уснуть на здешних нарах, и от постоянного недоедания у меня дни в голове спутались. В какой-то момент мне уже стало казаться, что что-то пошло не так и я навсегда останусь здесь. Но сегодня меня, как и говорил Стив, вывели в зал свиданий. Это было небольшое помещение, по периметру которого стояли лавки и столы, висели камеры, на входе стоял охранник, который наблюдал за тем, что происходит. Помимо меня, одиноко сидящей за столом, здесь были ещё люди, преступники, как и я, к которым пришли родственники, они общались о чём-то.

Мой же взгляд был просто прикован к двери, я всё ждала, когда же сюда войдёт Стив. И спустя, наверное, пять или меньше минут он зашёл. У него был такой же потрёпанный и измученный вид. Думаю, одежду никакую ему так и не выдали, поэтому он был босиком с голым торсом, в одних лишь штанах.

Он сел рядом со мной, я хотела его обнять, но он дал понять, что этого делать не стоит.

– Ты как? – спросил он меня.

– Жить буду, – ответила я. – А ты?

– Нормально, есть только одна проблема.

– Какая?

– К этому делу подключилось Сопротивление, поэтому наши лица крутили по всем каналам.

– Я видела. Рассказывали, как нас героически задержал некий патруль. Хотя это же полный бред, мы сами сдались, причём не Сопротивлению, а полиции.

– Они просто пиар решили себе устроить, набрать очки политические и доказать людям, какие они хорошие, ловят преступников. Это чуть-чуть усложнит задачу, конечно, но мы справимся.

– Честно тебе сказать, Стив?

– Да, говори.

– Я настолько морально и физически истощена, что уверенности у меня нет абсолютно никакой. Мне скорее кажется, что у нас ничего не выйдет.

– Эй, ты чего, что за пессимизм? Потерпи чуть-чуть, наше счастье буквально за поворотом.

Не успел Стив договорить, как раздался хлопок невероятной силы. У меня в ушах зазвенело, на голову посыпалась штукатурка с потолка. Завыла сирена. В здании вспыхнул пожар.

Стив схватил меня за руку и потянул за собой. В стене образовалась огромная дыра. Это помещение было единственным во всей тюрьме, в котором одна из дверей выходила сразу на улицу, все остальное здание по периметру было окружено ещё и забором. Поэтому эта дыра в стене, по сути, открыла нам путь на свободу. Мы проскользнули в неё