Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только Курагин ухитрился написать произведение, которое по своему действию напоминало наркотик? На месте главного редактора я бы запретила издавать этот роман — потому что непонятно, как он повлияет на читателей. Я склонялась к тому, что существуют такие фильмы и книги, которые никому читать и смотреть не следует — вследствие отрицательного воздействия на психику человека. И роман «Черный город для Рэйвен» как раз относился к подобным произведениям.
Но я, увы, поддалась бессознательному порыву дочитать книгу до конца — даже несмотря на то, что прочитанного уже было достаточно для того, чтобы у меня возникло желание обстоятельно поговорить с создателем романа. И все же, несмотря на позднее время и гнетущее ощущение от произведения, я продолжила жадно поглощать страницы книги.
«ОНИ ПЛАВАЮТ ТАМ — ВСЕ ПЛАВАЮТ… ИХ ЛИЦА, ИХ ЧЕРЕПА… ИХ КОРЯВЫЕ КОГТИ, ОНИ ЗАТАЩАТ ТЕБЯ ТУДА, И ТЕБЕ НЕ ВЫБРАТЬСЯ…
— Я никого не убивала! — закричала Дженни не своим голосом. — Я не убивала! Нет, это ты, ты все подстроил, это ты, ты!
— Не только. Еще и Рэйвен, — самодовольно заметил Убийца Ворон. — Она завладела тобой окончательно тогда, когда ты заключила сделку. Помнишь — с мертвецом? — так вот, это была ты, твое отражение, вот только отражалось не твое лицо, какое оно сейчас, — отражалось то, что зовется… как там это у вас? — внутренняя сущность. Что-то вроде того. Другими словами, я. Или Рэйвен. Она здорово убивает — одно удовольствие смотреть, не то что мучиться над тобой, когда тебя то вороны всякие атакуют, то в реку затягивает…
— Я не убивала… — всхлипнула она. — Ты говорил, что надо бояться ИХ…
— Правильно. А ты ИХ, собственно, и убивала. Вернее, та твоя лучшая половина, что зовется Рэйвен. Мне она больше нравится, не обессудь.
— Если она кого-то и убивала, так этих монстров! — нашлась Дженни. — ИХ!
— Конечно, — довольно согласился Убийца Ворон. — А знаешь, кто такие ОНИ — это, я полагаю, все мы, — заявил доктор Джонс.
— Что?… — Джеймс смотрел на него, как на ненормального. Черт, похоже, в клинике появился новый пациент — и на сей раз это ее заведующий, пронеслось у него в голове. — Что за чушь, извиняюсь за выражение?!
— Абсурд, вы правы, — пожал плечами тот. — Но подумайте: Дженни боялась ИХ. Людей. И ИХ она убивала. Сибил Смит видела, как Дженни прокусывает шею сестры, и, естественно, свихнулась от ужаса. Потом она говорила, что не Дженни в опасности, как поняла Энни Крафт, а Дженни ОПАСНА. Она умерла тоже из-за страха, только тут ее дочь виновна косвенно. Сибил Смит боялась того дьявола, что очнулся после сна. И, может, она тоже видела то, что Дженни заставляет видеть других. Нечто похожее было с одной из пациенток этой клиники — только она убивала сознательно. Правда, это была взрослая женщина, а ребенок-убийца, конечно, — это жутко.
У Джеймса Блека не оставалось слов, чтобы что-то сказать. Он был так потрясен, как, казалось, не был за всю свою жизнь. И его не оставляла мысль: а что, если Дженни Смит сейчас где-нибудь убивает новую жертву? Не догадываясь о том, что она делает, не контролируя свои поступки и ни перед кем не отвечая за них? Кого она убьет следующим? Кого уже убила?..
— Оставь меня, пожалуйста! — взмолилась она. — Уходи, я не хочу… Верни все назад, сделай все по-прежнему… я не убийца, убийца — ты! Ты — Убийца Ворон!
— Я, — согласился он. — Но я — это ты, Рэйвен! Ты потеряла себя, и теперь ты не найдешь прежнюю себя! У тебя нет выхода, ты — Рэйвен!
— Уйди, оставь меня! — завопила она. Лес подхватил ее вопль и поглотил его, точно сожрал в черноте небытия. Наверно, весь мир слышал его — и одновременно ни одна живая душа, так как крик ударился о глубины ее души, погрязнув в бездне отчаяния. А Убийца Ворон безмолвно хохотал, и его лицо — лицо Убийцы, скрытое капюшоном, — стало видно ей. Это лицо — наверно, самое ужасное, что она когда-либо видела. Оно вобрало в себя все, что может называться ужасом, все представления о страхе, весь ужас тысяч, миллионов людей. Это лицо — маска отчаяния, жестокости, зла и уязвимости, беззащитности. В нем необъяснимо гармонично сочетались все противоположности мира, все полярные понятия, которые, казалось, не могли соседствовать друг с другом. Одно убивало другое, но существовать отдельно ни то, ни другое не могло.
Смотреть на лицо Убийцы Ворон — ее собственное лицо — она не могла. И, словно из того, другого мира — мира, где нет ни больниц, ни Черного города, ни реки памяти, — донесся его голос. Ее голос.
— Ты — Рэйвен. Тебя нарекли Рэйвен. А я — Убийца Ворон.
И прежде чем она поняла смысл этих слов, Дженни Смит навеки погрузилась в Реку Забвения.
Джеймс Блек задумчиво смотрел на газетный заголовок. В углу страницы значилось: двенадцатилетняя пациентка психиатрической лечебницы 137 найдена мертвой. Причина смерти — инфаркт миокарда.
Обстоятельства смерти не выяснены».
Я перевела дыхание — роман заканчивался смертью главной героини Дженни Смит, которая и была убийцей-вампиром своей сестры и других жертв. Да, определенно, с Владиславом Курагиным явно что-то не так — налицо психическое расстройство, раз он написал подобную вещь.
У меня не было ни малейшего желания перечитывать книгу, несмотря на то, что она буквально заставила меня прочитать ее от корки до корки. На часах было почти четыре — я засиделась за компьютером едва ли не до рассвета. Следовало пойти спать, но впечатление от романа было настолько сильно, что я прекрасно понимала: заснуть мне не удастся.
Я вышла в коридор, прошла на кухню. Включила чайник и уселась на стул, обдумывая прочитанную книгу. Пожалуй, это едва ли не самое сильное произведение, которое мне доводилось читать. Однако на месте редакторов «Лучшей книги» я бы не стала просить Курагина писать что-то еще — наоборот, посоветовала бы автору воздержаться от дальнейших писательских экспериментов, дабы сохранить рассудок читателей в добром здравии. Уж на что я, человек, который в жизни повидал многое, отличающийся устойчивой психикой, — даже я была потрясена книгой. На романе следовало бы сделать пометку «не для слабонервных» и «18+». По крайней мере, детям подобное лучше вообще не брать в руки.
Итак, остается дождаться утра и позвонить Ладе, затем нанести визит в семью Курагиных и как следует поговорить с Владиславом по поводу его произведения.
Едва дождавшись половины девятого утра, я взяла мобильный телефон и набрала номер Владислава Курагина. Поспать в эту ночь мне так и не удалось — то ли книга была виновата, то ли мне так не терпелось назначить время беседы с писателем. Я не разбудила его — Курагин сразу взял трубку, как будто ожидал телефонного звонка. Голос его звучал встревоженно.
— Кто это? — как всегда, без приветствий, лаконично спросил он.
— Это Татьяна Иванова, — представилась я. Похоже, писатель не забил мой номер в память телефона — может, не ожидал, что я снова пожелаю побеседовать с ним. — Я журналист, помните меня? Недавно я брала интервью для газеты.
