было моей привычкой и как я полагала – привычкой добропорядочного и воспитанного человека.

– Приходите к нам ещё, – ответила она.

Я улыбнулась, а сама подумала: «Ни за что на свете».

Дома меня встретили холодные стены и пронзительно свежий воздух, словно здесь много лет никто не жил, и квартиру покинул домашний уют и тепло человеческого присутствия. Мы с дочкой устроились в кресле, а муж включил обогреватель. Из-за обострившего невроза я не чувствовала себя расслабленной. От меня исходил запах больничных лекарств, хлорки, но я не спешила идти в душ, поскольку испытывала страх перед водными процедурами. Эта боязнь преследовала меня со школы и время от времени сходила на нет, а потом снова возвращалась. Я вымылась на второй день пребывания дома, в шесть часов утра. Наконец-то с меня смылся слой накопившейся грязи, усталости, страхов, всё ушло вместе с водой в канализацию.

После рождения сына я засела в квартире, тоже повторилось и со вторым ребёнком. Мир казался мне полным безликих опасностей, и только в стенах родного дома я чувствовала себя комфортно. Во время прогулок с дочерью я не покидала пределов двора. Спустя месяц я решилась и дошла до магазина, который был виден из окна нашей квартиры. Когда я поднималась по ступеням в магазин, сердце отчаянно билось в груди. Я совершила покупки и пошла по направлению к дому и только тогда ощутила душевный штиль.

Через десять дней после выписки из роддома я должна была явиться на осмотр к гинекологу. Десять дней пролетели незаметно, а за ними прошёл месяц, полгода, год, а моя персона так и не появилась в кабинете врача. Причина этому всё та же – преследовавший меня страх, который шептал на ухо: «Никуда не ходи, мир полон опасностей. Оставайся дома. Только здесь ты в безопасности».

София питалась грудным молоком и днём и ночью. Ночные кормления сделали мой сон чутким и беспокойным. Днями я чувствовала себя уставшей, но и ночью толком не отдыхала. Спустя год я поняла – больше это не может продолжаться. Настало время подумать о собственном здоровье. Но отлучить малышку от груди оказалось делом непростым. Её маленькие ручки настойчиво искали источник свежего молока. Я одевала лифчик, пыталась отстраниться, давала ей пустышки, но эффекта не было. Дочка кричала и требовала вернуть всё как было. Было невыносимо сознавать, что я причиняла ей душевный дискомфорт. В конце концов она поняла, что я не собираюсь идти на поводу у её истерик и постепенно успокоилась. Теперь можно было расслабиться – одной в кровати, не прерывая ночного сна.

Время от времени к нам приходила мама. Соня с Даней получали от неё живое общение, она играла с ними в подвижные игры, а я смотрела на неё и видела озорную девочку, которая весело бегала и кричала вместе с детьми. Даже удивительно, что она могла так перевоплощаться, становясь из тактичного библиотекаря эмоциональной девчушкой.

Но мама не всегда была такой лёгкой на подъём. Порой я замечала в её чертах недовольство и даже злобу, в такие моменты её лицо становилось морщинистым и желтоватым, со впавшими щеками и взглядом исподлобья, в котором читалась ненависть ко всему живущему на земле.

В тот день у неё было такое выражение лица. С приходом мамы атмосфера в доме изменилась. В воздухе повисла немая угроза. Сын начал капризничать и плакать, и в этом мама начала обвинять нас с мужем, выбирая достаточно негативные и резкие слова. У меня появилось нестерпимое желание покинуть комнату, где находилась она, спрятаться от её злобного лица и жестоких речей. Я так и поступила – ушла в ванную комнату, вставила в уши наушники и погрузилась в тёплую водицу. Картина раздора в миг растворилась, я была вполне счастлива и не хотела ни о чём размышлять. В ушах звучала мелодия, мирские ненастья остались за бортом. Внезапно дверь распахнулась и в ванную, словно ошпаренная, ворвалась мама.

– Посмотри, что он сделал со мной! – кричала она, держась за щёку.

Я взглянула на её щёку, но не увидела ничего ужасного.

– Он ударил! Ударил меня! – истерично восклицала мама.

Счастливый момент был утерян, рассеялся как дым. Реальность заставила меня почувствовать себя беспомощной и ничтожной. Муж влепил матери пощёчину. Она ждала, что я встану на её сторону, прогоню отца своих детей и вновь буду просить её о помощи и покровительстве, как это было после приезда с юга. Но она ошиблась.

– Тебе следует уйти, – сохраняя спокойствие, ответила я.

Я по-прежнему была в ванной, и впервые принимала такое каверзное решение голышом.

Это было непростое решение, но благополучие моей семьи стояло на первом месте. Вероятно, я совершала ужасную ошибку, но в то время, когда у нас с мужем вновь начали налаживаться отношения, родилась дочка и семья была восстановлена, я была готова пойти на крайние меры, лишь бы нашему единству ничего не грозило. Зная мамин характер и её пагубную привычку во всё вмешиваться и всё контролировать, я приняла решение не в её пользу.

В этот непростой период я впервые обратилась к психологу. Моё душевное равновесие было нарушено, я переживала по поводу разрыва отношений с мамой. Елизавета Петровна вернула мне радость жизни и острые углы постепенно сгладились.

Новый год я провела в кругу своей семьи. Дети, муж и я. Никто не стучался в дверь, никто не тревожил наше спокойствие. Иногда мы сталкивались с мамой или её родителями на улицах села. Они проходили мимо, не глядя в нашу сторону, а мы старались не замечать их.

Прошёл год прежде чем восстановилось наше общение с мамой. Она подошла ко мне, когда я копалась на огороде. Во время разговора от неё не исходила неприязнь или злость, а я не почувствовала обиду со своей стороны. Мама снова приходила к нам домой, снова играла с детьми в «хитрую лисичку» и «у медведя во бору», и, казалось, что все обиды и склоки остались в прошлом. Но это была лишь иллюзия, за которой скрывались душевные раны, нарушенное доверие и новые недоразумения.

Глава 16

В комнате царил вечерний сумрак. Светильник в виде кота освещал пространство детской. Даня и Соня лежали в своих кроватках.

– Мама, а скоро новый год? – спросил сын.

– Да, скоро, – ответила я.

– Мы переедем и будет новый год?

– Да, мы встретим новый год на новом месте.

– Я так хочу переехать. Надоели мне эти Кочки, – сказал сын. – Мама, а ты просила что-нибудь у деда Мороза?

– Просила. Однажды я