Ей надо увидеть Игоря, надо хоть что-нибудь понять, хоть в чем-то разобраться… Только вот как это сделать?..

Что-то ползало по лицу, шустро и щекотно перебирая тонюсенькими лапками. Он непроизвольно дернул щекой, и неведомое существо суетливо перебежало от носа к уху, цвиркнуло и улетело.

Сознание оживало, начинало воспринимать и контролировать сигналы, идущие от тела. Больно… холодно… сыро…

Болело в двух местах – в голове и в груди слева. Необходимо было открыть глаза и определить свое положение в пространстве и времени.

Глаза с трудом, но удалось открыть, боль в голове при этом усилилась. Перед глазами была мокрая трава, какие-то стебельки, прутики, мелкие цветочки… Он понял, что лежит лицом вниз, и начал осторожно шевелиться, собирая в кучу руки и ноги. Вернее, ноги и одну руку, правую. Левой двигать было нельзя, там жутко болело… Нужно поднять голову и осмотреться.

Встать удалось не сразу, он несколько раз падал лицом в траву. Включился слух, он стал слышать, как поют птицы, как шелестит листва, как сам он стонет от боли.

Наконец ему удалось сгруппироваться, встать на колени и выпрямиться. Сразу закружилась голова, к горлу подступила тошнота, но внутри было пусто и сухо, выташнивать было нечего, разве что собственные внутренности…

Стараясь не делать резких движений головой, он осторожно огляделся. Лес… Видимо, утро… Птичий гомон, время от времени звонкая быстрая дробь… Дятел… Кто он такой и как он здесь оказался?

Осторожно наклонив голову, он оглядел себя. Больничная пижама, отсыревшая от росы, грязная, порванная… Слева пижамная куртка задубела от засохшей крови. Вот почему так болит, тот человек стрелял в него…

Он сразу вспомнил, как очнулся в багажнике машины, долго трясся в нем, не понимая, что происходит, как машина остановилась, и незнакомый человек вытащил его и погнал в лес…

А до этого была больница, а то, что до нее, он по-прежнему не помнил…

Его начал бить тяжелый озноб. Внутри все горело от жажды. Он провел рукой по траве, но роса уже высохла, попытка пососать влажный рукав пижамы не принесла заметного облегчения…

Он попытался ползти, опираясь на одну руку, но потом все же поднялся на слабые, ватные ноги и пошел. Он не знал, куда он брел, спотыкаясь, падая на колени и снова поднимаясь. Вода… ну должна же где-то быть вода… хотя бы лужица, хотя бы влажная низинка…

Он брел и брел, а солнце поднималось все выше и грело все жарче, но его все равно бил озноб. Лес дышал на него пряными запахами трав, медовым ароматом цветов, сосновой смолой, грибной прелью… Не было только запаха воды…

Силы кончались, он остановился, прислонившись спиной к стволу какого-то дерева – сосны или кедра – и поднял глаза к небу. Нет ни облачка, ни дождинки…

– Все, – вслух сказал он. – Все…

Он сполз спиной по дереву и осел на землю, закрыв глаза…

Маленькая, кудлатая, черно-белая собачонка выкатилась из-за кустов и кинулась к нему, истошно лая. Он отрешенно смотрел на нее и не шевелился, хотя собачонка стала наскакивать на него и хватать зубами за штанину.

На дворняжке был красный ошейник, и он зацепился за него мыслью. Домашняя… Не бомжик-околопомоечник… Значит, где-то здесь могут быть его хозяева…

– Тишка!.. Тишенька!.. – из-за тех же кустов выскочила девчонка – маленькая, худенькая, с копной рыжих, вьющихся волос вокруг хорошенького веснушчатого личика. Увидев его, девчонка остановилась как вкопанная, а потом пронзительно завизжала.

Он беззвучно открывал рот, силясь что-то сказать, а она все визжала и визжала, от этого визга закладывало уши и невыносимо болела голова.

Из кустов с шумом выдрался третий – худой длинный парень в очках, вихрастый, с бейсбольной битой в руках.

– Нюша! – заорал он. – Нюша, ты чего?!

Добежав до своей подружки, парень увидел человека у дерева и резко затормозил. Рыжая Дюймовочка спряталась за его спину и наконец замолчала. Теперь слышалось только тяжелое дыхание парня и злобное рычание собачонки, продолжавшей рвать его штанину.

– Вы кто? – громко спросил парень.

– Санечка, пойдем отсюда, Санечка, пойдем, – тихонько заканючила девчонка, дергая парня за локоть.

– Нюша, видишь, он же ранен. Вон кровь… Мы не можем его бросить. Мы же врачи…

– Санечка, а вдруг он уголовник? Вдруг его дружки где-нибудь здесь? Санечка…

Раненый человек наконец смог выговорить три слова:

– Дайте воды, умоляю…

Парень решительно шагнул к нему.

– Я пока не врач, я только учусь, – сказал он. – Но первую помощь оказать могу. Давайте посмотрю, что у вас там…

– Воды… – шептал он пересохшим ртом.

– Нюша, – обернулся парень к своей подруге. – Принеси воды и аптечку захвати. Видишь, у него кровопотеря и обезвоживание…

Девчонка, нерешительно оглядываясь, потрусила за кусты.

– Тишка, фу! – прикрикнул парень на собачонку таким командным голосом, что та осела на задние лапы и теперь смешно торчала столбиком в высокой траве, сложив передние лапки на груди и вывалив из пасти ярко-розовый язык.

Будущий доктор присел перед раненым, осмотрел рану и присвистнул:

– Пулевое! В сердце целили, а?

Сильными пальцами он осторожно ощупал плечо, ключицу, ребра, слегка подергал присохшую ткань пижамы, осторожно повернул раненого и посмотрел на спину.

– Ну, кости целы, ранение навылет. Это хорошо. Ткань присохла крепко, и отрывать ее не вижу смысла, может начаться кровотечение. Это надо делать в условиях стационара. Мы вас довезем до больницы.

Он помолчал и, в упор взглянув на раненого, спросил:

– Кто это вас, а?

Раненый слегка повернул голову и выдавил из пересохшего рта сиплый шепот:

– Не знаю его…

– А вас как зовут? – не отставал парень.

– Иван, – тем же шепотом ответил раненый. Это было имя, которое ему дали в больнице, чтобы хоть как-то к нему обращаться. Ему было все равно – Иван так Иван…

– А я Александр, – представился паренек. – А она – Нюша, то есть Анна…

И он кивнул на рыжую Дюймовочку, которая как раз в этот момент вынырнула из-за кустов. В одной руке она волокла пятилитровую канистру с водой, другой прижимала к груди автомобильную аптечку. На большом пальце той же руки у нее висела белая эмалированная кружка.

Он прямо трясся, пока наливали воду и подносили кружку к его рту. Это было так томительно долго, что он боялся не дождаться, не дожить…

Он пил, и пил, и пил… Вода стекала по пищеводу внутрь и там мгновенно исчезала, куда-то впитывалась, не оставляя ни следа… Рыженькая Нюша еле успевала наполнять кружку, и в ее глазах вместо страха уже была жалость…