— Раздавай, — махнула я Гансу, не сводя глаз с немца.

Изучив свои карты, посмотрела на разложенные передо мной карты герра. Он кивнул, предлагая начинать. Неуверенно я разложила и свои на столе.

— Зачем?

— Я же все равно буду говорить, что и зачем делаю, значит, вы все равно будете знать, какие у меня карты. — Он согласился, а я рискнула сделать еще один вывод: — Вам важнее не моя победа, а смогу ли я в принципе сравняться с вами в игре.

— И мне важна моя победа. Но раз уж ты сделала выбор играть в открытую, то смелее и удачи.

Его улыбка меня пробрала до костей. Нельзя так разрешать улыбаться. Это совершенно против мозгов работает. Опустила глаза и сосредоточилась на картах.

— Вы ходите. У меня нет козырей.

Герр взял семерку и положил передо мной. Покрыть её я могла мелкой восьмеркой в масть или отдать короля.

— Я покрою королем.

— Почему?

— Если буду бить восьмеркой, вы мне свою дадите, я отдам вальта…

— Валета.

Я поняла, зачем он меня поправил и послушно повторила:

— Отдам валета, так у вас их два и один из них козырный.

Профессор кивнул и остановил мою руку с королем на полпути.

— Ганс, а как бы сходил ты?

— С восьмерки.

Тут удивилась я:

— Почему?

— Вы сохраните короля, возможно, приобретете двух валетов, а это сильные карты, которые помогут вам отбиться. В то время как герр профессор останется с мелкими картами и неизвестно, какие к нему придут.

— Черт!

— Следи за языком. И ходи.

— Как?

Немец опять плотоядно улыбнулся, а меня опять прошибла дрожь.

— А вот это самое интересное — твой выбор. Сможешь ли ты сделать правильный и выиграть?

— Ладно. Короче, я считаю, что играю лучше Ганса, он же мне проиграл несколько раз. Поэтому ходить буду, как я решила!

Я покрыла восьмерку королем и битую пару отодвинула Гансу.

Мы взяли по карте.

— Ходи.

В моем арсенале к оставшейся восьмерке прибавилась шестерка. Естественно я скинула меньшую, а герр её неожиданно взял.

— Почему?!

— Ты заметила, что у меня тоже есть шестерка?

— Ну?

— Не нукай. А мелкие карты всегда выгоднее скидывать в паре и больше. Ты подумаешь крыть ли старшую карту, так? А шестерки будешь покрывать не задумываясь, ведь брать ты их не захочешь…

— А вы потом завалите меня картами постарше, да? — продолжила я мысль.

Кивок служил ответом.

Я снова вытащила карту, теперь козырь, и мне пришлось ходить с валета, которого герр снова взял. Странная тактика. Пополнила карты козырем и пошла с короля. Профессор взял. Перед ним увеличивался ряд карт, а я уже потирала руки в предвкушении победы, пока удача не отвернулась от меня. Все большие карты и даже козыри я отдала профессору, а сама из колоды набирала мелкие карты, семерки, девятки.

В какой-то момент герр отбился и коварно улыбнулся. Опять!

Я заскрипела зубами, а он выложил передо мной три шестерки.

Его стратегию я поняла, но с момента его хода уже ничего не могла поделать.

— Поясняй.

— Я проиграла, — уныло констатировала я. — Могу покрыть шестерки этими картами, вы сразу добавите вот эти, — я сдвинула его карты на столе, чтобы показать возможный выбор. — Тогда я начну отбиваться этими, вы добавите ту карту и если я ее решусь покрыть последним козырем, добьете меня своим мелким козырем.

— Да. Но тогда возьми шестерки?

— Это мелкие карты, а в колоде остались только на последнюю раздачу… Я шестерками не отобьюсь, вы же со своими накопленными будете бить меня более высокими картами.

— Да, — и снова эта дьявольская улыбка. — Ганс, ты был прав… Как же ты был прав. Елена, а если бы ты выбрала тактику Ганса — смогла бы выиграть?

Я пожала плечами, а профессор вдруг забрал битую колоду карт из рук Ганса и со словами «восстановим ту ситуацию» за пять минут вернулся в начало игры с нашими раскладами.

— Аа-а…

— Что?

— В колоде карты в том же порядке?

— Конечно.

Пиздец… Я опять потекла. Ну не может он так!

Взяла колоду и проверила первые три карты, которые запомнила. Шестерка и следующие два козыря. Твою мать! Он может! Охренеть!

— Попробуем другую стратегию?

Кивнула и покрыла его карту восьмеркой. Он мне положил свою восьмерку — я валетом. Герр усмехнулся и положил передо мной сначала одного валета, которого я побила королем, а потом второго, козырного.

Эта игра пошла по другому. Не скажу, что я смогла завалить его картами, как он меня до этого, но на момент окончания игры у меня были сильные козыри и карты, а у герра мелочь из колоды с последней раздачи.

— Ход мой, — торжествуя напомнила я.

— Жду, моя Елена.

И мы с Гансом уставились на профессора. Так странно было слышать от него это обращение. Странно и до ужаса приятно. Моя Елена.

А Ганс то чего напрягся?

Я откашлялась, привлекая внимание Ганса, и повысила голос:

— Ваша песенка спета, мой профессор.

Ганс снова закряхтел, когда я залипла на очередной провокационной улыбке герра.

Чуть не перепутала карты, вместе с взбудораженными мыслями, пока поясняла последний победный ход. Профессор согласился, тихо и рокочуще посмеиваясь, а у меня от его звука приятно перекатывалось тепло внизу живота.

— Теперь мое желание, — пророкотал тем же интимным голосом герр и я очнулась.

— Какое еще ваше? Моё! Я выиграла!

Вся интимность и соблазнительность исчезли с лица немца, когда он сжал челюсть и заиграл желваками. Я заторопилась сказать желание, пока он не передумал.

— Значит, за мой выигрыш вы мне должны двести пятьдесят тысяч, — выпалила я, вскочив со стула и инстинктивно прячась за него.

Профессор окинул меня взглядом. Снова плотоядным, но теперь нифига не возбуждающим, а пугающим скорей. Взял карты и через пять минут передо мной лежал последний расклад предыдущей игры, где я сидела с плохими картами перед тремя непокрытыми шестерками.

— Че-е-ерт, — простонала я, выходя из-за стула и обессилено опускаясь на него за стол. — Ну загадывайте.

— Я хочу, чтобы ты…

Ганс закашлялся, прерывая фрица:

— Герр профессор, позволите? Я тут обратил внимание, что когда Елена держит рот закрытым, не вступает в разговоры и не вставляет свое ценное мнение по каждому поводу, то она легко сходит за простую приезжую девушку. По крайней мере, подруги вашей матери поверили в то, что Елена моя дальняя родственница. А у вас впереди барбекю с председателем, насколько я помню.