Когда Император Визерис приказал схватить меня, щенки бросились на помощь, и их муки не облегчила доля эльфийской крови. А все потому, что эльфы слишком пекутся о чистоте расы, глупо было подумать, что сосунков ждет что-то из того, что пообещал принц.

Императора не зря прозвали в народе Раком, он никогда не шел вперед или назад, темнил, и своих целей всегда достигал с ювелирной аккуратностью.

Щенки уже сутки не двигались, меня это очень тревожило. Если, конечно, можно так сказать.

Я был в бешенстве.

Видят Боги, если бы не кандалы и сырая темница, я бы сразу начал ровнять Империю с землей, благо, силы у меня теперь были.

Но сейчас я не думал о том, что крошку-Еву, возможно, уже отдали на растерзание мерзкому Раку.

Я просто хотел пить.

Казалось, один глоток воды, и я буду абсолютно счастлив.

Где-то вдали раздался звонкий цокот каблучков о каменные полы подземелья, а после ключ повернулся в замке, и тяжелая каменная же дверь со скрипом отворилась.

Даже смешно: в Империи стекла и хрусталя подземелья, как и прежде каменные и сырые.

Где же хваленый лоск во всем?

— Вождь, ты жив? — раздался до боли знакомый голос.

— Я больше не вождь. Зачем ты здесь, Анали? — спросил в ответ я и удивился тому, каким хриплым оказался мой голос.

Эльфийка подошла ближе и поднесла мне тяжелый графин, прижав точно к губам.

— Пей, вождь, — ворковала Светлая Аналиэль.

Я повиновался, от души хватая воду. Опомнившись, указал глазами на противоположную стену:

— Напои их, Анали, щенки совсем слабы.

— Вот еще, — фыркнула эльфийка. — Слабый приплод волчицы выкидывают из гнезда.

— Ты не волчица, Анали, ты даже не сука, они не загрызают щенят.

— Вот твоя благодарность, вождь. — Язвительно ухмыльнулась бестия и тут же скривилась. — Вы с Данте забрали лакомые кусочки, оставив меня с носом.

Я знал, слышал от народа, какой может быть эта стерва, но вживую видел такое перевоплощение лишь сейчас. И зачем я ее защищал все эти годы?

— Ты про Силу? — я собрал последние крохи себя и улыбнулся, решил позлить Анали. — Какая издевка судьбы, наследница величайшей династии, да что там, всей Империи… Без капли Силы в крови.

— Закрой рот! — закричала эльфийка и со всей силы бросила в меня графином, больно. — Заткнись!

— Не то что они, — я кивнул в сторону распластанных воспитанников, подмигнул ей и беззвучно рассмеялся.

Анали хлопнула дверью посильней напоследок.

Но это был не последний гость за этот день.

Стоило стихнуть цокоту каблучков Анали, дверь снова отворилась, явив черноволосую, с абсолютно белыми глазницами, девицу.

Банши.

Видимо, пришел мой час, а она пришла спеть для меня последнюю песню. Я зажмурился, готовясь к неизбежному и представляя, как буду пировать с предками и великими воинами в другом мире.

Но банши петь не начинала.

Я приоткрыл один глаз и увидел, что девица улыбается.

— Ах, дорогой, что-то ты совсем плохо выглядишь, — банши покачала головой и извлекла из-под корсажа ключ.

* * *

Ева Ильина

После ухода Визериса с сыночкой и толпы стражников я осталась совершенно одна, злая, возбужденная, разбуженная. Матильда с Элегией куда-то пропали, я и не заметила, как и когда.

Что самое обидное, меня банально заперли!

Как посмели?

Дверь в коридор на поверку не открылась, пяток потайных, что я заприметила ранее, так и не смогла отыскать, словно те слились со стеной. Осталась последняя надежда на окна, но и они оказались заперты.

Словом, я присела в разгромленной гостиной на единственный уцелевший стул, заложила ногу за ногу и принялась нервно постукивать ноготками о деревянный подлокотник, ждать.

Ждать пришлось недолго.

Совсем скоро, как раз, когда злость достигла апогея, а деревянный подлокотник обзавелся парой царапин, дверь легонько отворилась и приветливый голос изложил:

— Его Величество принимает послов дружественных государств, вам велено явиться, — вслед за голосом вплыл и поклонился в пол невысокий и совсем молодой веснушчатый юноша. Его улыбка была такой чистой и искренней, что я даже простила ему эти “велено” и “явиться”, посчитав, что вряд ли это его слова. Куда вероятнее, передает привет Визерис.

— Матильда! Элегия! — взвыла я после беглого взгляда в зеркало. Зеркал я, как и прежде, старалась избегать. — Где вы шляетесь, мать вашу, когда мне так нужны?

Но ни эльфийки, ни банши и близко не было рядом, иначе они бы давно ответили на те нелестные слова, что я послала подругам в след. Наверное, я была очень красноречива, веснушчатый паж покраснел до корней волос и робко опустил глаза.

Некоторое время я металась по покоям: второпях сменила заляпанное платье на струящееся серебристое, наспех расчесала волосы, оставив водопадом спускаться к талии, кое-как накрасила губы.

— Веди, — чересчур быстро разрешила я пажу. Может из-за того, что отражение наконец-то стало выглядеть более или менее стильным, а может из-за того, что на краткий миг зеркальная гладь вновь пошла рябью.

Я могла бы пойти такой, как была, никого поражать красотой я и в помине не собиралась, но услышав про “послов” решила, что, возможно, смогу раздобыть пару козырей.

Партия еще не сыграна.

Я тщательно обдумывала вероятности развития событий и все те гадости, которыми с лихвой поделюсь перед тем, как удалюсь в закат: для любимого жениха ничего не жалко, но в итоге не угадала.

— Ева Ильина, будущая Императрица, а ныне гостья Эльфийской Империи и всего Каэртина, — представил меня все тот же паж и галантно распахнул совершенно незнакомую дверь. Металлическую, без драгоценных камней и кристаллов, стекла или хрусталя. Обыкновенную дверь. Даже непривычно стало, в таком-то мире блеска.

Как оказалось, меня уже ждали.

Точнее, наоборот не ждали.

В небольшом зале без окон, щедро увешанном гобеленами и картинами, вперемежку с оружием, расположившись на кушетках и диванчиках вдоль стен, сидело пятнадцать мужчин. Я посчитала.

И “Сидело” — очень грубо сказано.

Количество женщин и обнаженных юношей подсчету не давалось, как я не пыталась.

Горели свечи, вино лилось рекой, полуголые дамочки хихикали, показывая свои прелести во всей красе, чем и пользовались гости, активно распуская руки.

Некоторые уже резво двигались на куртизанках, другие, расстегнув ширинки и предоставив твердое намерение дамским язычкам, беседовали и курили.