Анна принялась пацана расспрашивать, а он отвечал испуганно, то и дело озираясь и иногда на шепот переключаясь.

– Нам лучше немного проехать, – сказала Анна.

Я был не против, забрались на туристическое сиденье, пацан запрыгнул на водительское сиденье и направил велосипед в сторону порта.

Пацан старался, налегая туловищем на руль, отталкиваясь, а потом всем весом наваливаясь на педали. Спина у него была тощая, жилистая и старая. Паршивым он был рикшей, чахлым, мне то и дело хотелось самому сесть за руль, так быстрее бы получилось. Хотя мы и не торопились особо.

Через полчаса подкатили к Малекону, я дал извозчику двадцать куков, и он мгновенно исчез.

Здесь тоже было многолюдно, но уж вольнее и просторнее, больше воздуха, и воздух морской, отправились вдоль набережной, стараясь держаться поближе к дороге.

Анна взяла меня под руку.

Возле парапета располагались компании. Там везде компании были, весь Малекон, много тысяч человек, сидели на парапете, и на набережной, и на вынесенных стульях, веселились и смотрели на солнце. Одна компания отделялась от другой метром пустого пространства, а иногда и не отделялась.

К нам то и дело подходили, у Анны спрашивали, мне предлагали, Анна отвечала, а я мотал головой, люди смеялись, хлопали меня по плечу. На другой стороне дороги люди сидели возле домов, как обычно, выставив столики, стулья и ноги. Ветер был со стороны города, волна не поднималась, и набережную не забрасывало водой и галькой. Пахло водорослями и рыбой.

Мы шагали, иногда с набережной спрыгивали на дорогу, иногда и вовсе по дороге шагали. Удивительно. Мы словно попали на день города в Суздале, но умноженный в сорок раз, и денег на шашлыки ни у кого нет, поэтому все лопают жареное тесто и пьют самодельный лимонад, Анна сказала, что лучше все это не пробовать.

С парапета дружно соскочила группа девушек. Они заверещали и поспешили к нам, я думал, это знакомые Анны, потому что они торопились к нам, щебеча, хихикая и подпрыгивая. Но оказалось, что они Анне не подруги. Две девицы повисли на мне, улыбались, щипали и тянули в сторону. Я не понимал, о чем они трещали, но Анна вдруг заговорила с девчонками строгим официальным голосом, и они разом утратили интерес и дружелюбие, оставили меня и вернулись на парапет. Анна обернулась и еще им вслед сказала.

Я усмехнулся. Мы отправились дальше.

– Куда мы идем? – спросил я Анну через километр Малекона.

– Скоро свернем, – ответила Анна. – Свернем к университету, там много места. Будем ходить. Или сидеть. Там тень. Там можно в столовой пообедать, если хочешь.

– А ты, кстати, собираешься в университет поступать? – спросил я.

Но Анна ответить не успела, с парапета соскочила еще одна банда красавиц. Я немедленно сделал неприступное кислое лицо, помощи Анны мне не понадобилось, красавицы разочаровались быстрее, чем в первый раз. Но пара штук еще некоторое время тащились за мной. Кажется, они ругали Анну. Или задирали ее.

– Смешные, – сказал я.

Анна презрительно сказала что-то по-испански, я не понял.

Прошли еще с полкилометра.

– Эй! – Это на парапете большая компания.

«Эй» на любых языках «эй», мало ли к кому? Я не стал оборачиваться. И вдогонку к «эй» еще кое-что сказали, видимо, очень смешное – потому что компания засмеялась вся. И в ладоши захлопали, и засвистели.

Анна, не оборачиваясь, ответила. И ей ответили. Анна покраснела, прикусила губу и отвернулась.

Снова послышался смех, и в этот раз я точно понял, что это в нашу сторону. Анна попыталась меня остановить, но я все-таки оглянулся.

Парень с толстыми негритянскими губищами, но не черный, а так, полубелый скорее. Он ухмылялся, шагал за нами и кривлялся. Хотя и не парень, а мужик скорее. Да, мужик, с пузцом. Он мне безобидным сначала показался, тут таких много веселилось. Но он был другой, я заметил это, когда он приблизился.

Лучше всего люди определяются по обуви и по рукам, у этого были пухлые ладони с ухоженными пальцами и чищеные туфли с вытянутыми носками. Есть такая особая порода людей – где бы они ни ходили, у них всегда чистая обувь, раньше я думал, что у них идеальное чувство равновесия, и они в грязь не вляпываются, теперь знаю, что у них всегда с собой чистящая губка в футляре.

Одет хорошо. Не так, как местные. Дорого. В клетчатом пиджаке для гольфа, ткань толстая и как будто всегда новая.

И глаза. У местных в глазах никогда угрозы нет, подходит к тебе такой баскетбольный негрила, предлагает такси до Гондураса, а не страшно, видно, что опасности никакой, а этот… Другой. Опасный. То есть я сразу почувствовал эту опасность. В движениях. В наклоне головы. Что-то знакомое в нем было, я его словно знал. Хотя все гопники, даже пришедшие в возраст, похожи друг на друга. Но этого я…

Этот клетчатый мужик имел свернутые в трубки уши, точно у него к вискам были приклеены толстые коричные бигуди. Я сразу представил его почки.

Да, почка. Идет в биоскоп.

– Слушай, друг, тебе чего надо? – спросил я.

Я понял, что зря это произнес. Потому что вся эта банда тут же на меня посмотрела.

Анна насторожилась. Напряглась. А этот клетчатый прищурился и облизался. Анна потянула меня в сторону, но не успела утянуть.

Он плюнул мне под ноги. Остальные подтянулись ближе. Думаю, они не хотели меня бить, просто весело им было.

– Гусанос, – сказала Анна негромко.

Негромко так, но я услышал.

Клетчатый тут же побордовел от ярости, а его товарищи опять рассмеялись и забулькали языками. Быстро и нехорошо они вдруг оказались вокруг нас полукругом, а клетчатый протянул руку и ткнул Анну пальцем в щеку. Друзья клетчатого загоготали еще веселее, а я почти кинулся на него, Анна остановила, чуть качнув головой.

Анна молчала, смотрела на него, в глазах бешенство кипело. И еще такое… незнакомое. Как в новых фильмах, где в первой сцене Раневская велит высечь Лопахина на конюшне, а в последней он, обряженный в кожан и с револьвертом на боку, сладострастно оттаптывает ей ногу в трамвае. Так вот, в глазах у нее как раз такое выражение и было. Мне оно чрезвычайно понравилось.

Клетчатый мужик еще что-то сказал, затем указал на океан и ухмыльнулся. Затем он указал пальцем на меня, указал на Анну, сделал быстрое движение руками, хлопнул правой ладонью по левому сжатому кулаку и причмокнул. Его спутники тоже запричмокивали. Ну я понял, что он хотел сказать, чего уж тут непонятного, я не дурак.

– Пойдем отсюда, – Анна потянула меня за руку. – Пойдем.

– Да не, я, кажется, пять куков уронил, – сказал я. – Сейчас…

В этот раз она не успела меня остановить.

Простая и действенная штука, тренер показывал после занятий. Делаешь вид, что запнулся, проваливаешься на левую ногу, неловко, но быстро шагаешь вперед, опираешься на правую, апперкот, все.