Европейские обычаи в одежде и модах так укрепились, что в 1675 году вышел государев указ, по которому стольникам, стряпчим и дворянам московским, и жильцам велели, «чтоб они иноземских, немецких и иных избычаев не перенимали, волосов у себя на голове не постригали, також и платья кафтанов и шапок с иноземским образцом не носили и людям своим потомуж носить не велели; а буде кто впредь учнет волосы постригать и платья носить с иноземного образца, или також платье объявиться на людях их, и тем от великого государя быть в опале и из высших чинов написаны будут в нижние чины».

Однако жизнь брала свое, а пристрастие к европейскому костюму оказалось настолько велико, что в 1681 году вышел указ, по которому «всему синклиту» и всем дворянам, и приказным людям при дворе и в Кремле повелевалось появляться не иначе как в коротких польских одеждах. Местный рынок пополнился привозными шляпами, перчатками, платками, чулками, шелковыми лентами, кружевами и отделочными шнурками западного производства.

Глава 2

Драгоценности «числа немыслимого»…

Во времена такого разнообразия одежд знатные модники стремились как можно обильнее убрать свой костюм ювелирными изделиями из золота и серебра и наиболее ценными камнями — алмазами, рубинами, изумрудами, сапфирами и, конечно, жемчугом. Страсть к камням поддерживалась не только благодаря тому, что они являлись символом достатка и положения в обществе, но и убежденностью людей в некой мистической связи человека с определенным камнем.

Желание обладать диковинными украшениями наиболее ярко проявлялась у первых лиц государства, что, впрочем, вполне закономерно. Куда бы ни направлялись царские посланники — на Восток или Запад, — в обязанность им вменялось обращать внимание на редкости «заморские» и приобретать их для царской казны. А дома, в Кремлевских палатах, именитым иностранным купцам показывали царские сокровища, и вельможи наши допытывались: нет ли где лучше?

Так, в конце 50-х годов XVI века английским торговым людям Ричарду Грею и Роберту Бесту продемонстрировали царскую корону с большим рубином, ювелирные украшения и просили узнать, можно ли в Англии купить подобные и можно ли найти что-нибудь интереснее.

Иван Васильевич Грозный известный своим пристрастием к драгоценностям не скрывал этой слабости ни перед собственными «холопами», ни перед иностранными гостями, и сам любовался камнями, и другим позволял.

Датский посланник Иаков Ульфель, посетивший Москву в 1575 году, описывая прием у Грозного рассказывал, что царь «в платье был бархатном жолтом, драгоценными каменьями украшенном… на всех пальцах перстни… во время то как читали пред ним письменные договоры… недалече… от него стоял тогда Богдан Иванович Вельский, которого веселым видом призывая, как возможно ласкательно казал ему свои перстни (оные были у него драгоценные на всех пальцах правой и левой руки)».

Спустя несколько лет, в 1581 году, папский легат Антонио Поссевино внимательно рассматривал царское убранство: «Трон великого князя возвышался над полом на две ступеньки, и его убранство очень выделялось среди прочих блеском и великолепием. Вотканные драгоценные камни с удивительным искусством украшали его золотую одежду. С плечей спускался плащ, сделанный таким же образом. Каждый палец украшали по два — три перстня с оправленными в них большими драгоценными камнями. Был у него и серебряный посох, похожий на епископский жезл, отделанный золотом и драгоценными камнями… Мягкие сапоги, загнутые на подобие клюва, также украшены драгоценными камнями… На нем было две цепи, состоящие из чередующихся золотых шариков и больших драгоценных камней; Одна спускалась на грудь, а на другой, более короткой, висел золотой крест, длиной в ладонь, шириной в два пальца. Украшение головы московиты называют короной, на ней много золота, украшена она многочисленными драгоценными камнями немного больше, чем тиара папы, а в прочем от нее не отличается…»

Английский путешественник Джером Горсей (? — после 1626), встречавшийся с уже тяжело больным Грозным, рассказывал, как «каждый день царя выносили в его сокровищницу, однажды царевич сделал мне знак следовать туда же. Я стоял среди других придворных и слышал, как он рассказывал о некоторых драгоценных камнях, описывая стоявшим вокруг него царевичу и боярам достоинства таких-то и таких-то камней…».

Иван Васильевич обратился к кому-то из приближенных: «Принесите мой царский жезл, сделанный из рога единорога, с великолепными алмазами, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями большой стоимости; жезл этот стоил мне 70 тысяч марок, когда я купил его у Давида Говера, доставшего его у богачей Аугсбурга…

Этот алмаз — самый дорогой из всех и редкостный по происхождению. Я никогда не пленялся им: он укрощает гнев и сластолюбие и сохраняет воздержание и целомудрие; маленькая его частица, стертая в порошок, может отравить не только человека, но даже лошадь». Затем он указал на рубин: «О! этот наиболее пригоден для сердца, мозга, силы и памяти человека, очищает сгущенную и испорченную кровь». Затем он указал на изумруд. «Этот произошел от радуги, он враг нечистоты. Испытайте его: если мужчина и женщина соединены вожделением, имея при себе изумруд, то он растрескается. Я особенно люблю сапфир, он сохраняет и усиливает мужество, веселит сердце, приятен всем жизненный чувствам, полезен в высшей степени для глаз, очищает взгляд, удаляет приливы крови к глазам, укрепляет мускулы и нервы». Затем он взял оникс в руку. «Все эти камни — чудесные дары божьи, они таинственны по происхождению, но, однако, раскрываются для того, чтобы человек их использовал и созерцал; они — друзья красоты и добродетели и враги порока. Мне плохо: унесите меня отсюда до другого раза», — но другого раза не было.

Познания о камнях Иван Васильевич, вероятно, почерпнул из древнего литературного памятника «Сказания о 12 драгоценных камнях», принадлежавшее одному из отцов церкви Епифанию (367–408), известному на Руси с XI века.

«Сказание» повествует о наиболее известных драгоценных камнях Востока. Автор сопоставил свойства драгоценных камней, что были на наперснике первосвященника Аарона, с характерами сыновей Иакова. Он писал, например: «1-й иже камык, нарицаемый сардион (рубин) вавилонский, учермен (красен) же есть образом, яко кровь… силы целебные в нем суть, и лекуют в нем отоки (опухоли), язвы, от железа бывающая, помазывают. Сий камык уподоблен есть Рувиму первенцу, понеже силен и крепок на дело бяше».

Полудрагоценный камень агат — «ахатис» наделялся некой силой, которая отгоняла от человека змей и скорпионов и т. п.

И вера в мистическую силу камней, и любование их цветом, и возможность показать свой достаток — все способствовало тому, чтобы камни в избытке использовали для украшения одежды и внешности.

Любовь к ярким цветам камней: красному, зеленому и синему, белоснежному