Никто не знал, что случилось этой ночью, но утром штурман украинского экипажа объявил, что дальше никуда не поедет.

– Все, я выбываю из гонки! – сказал он Вадиму на рассвете, сидя в палатке и набивая спортивную сумку нехитрым скарбом.

– Но почему? Ты можешь объяснить? – Вадим старался быть спокойным, насколько это позволяла ситуация. А она, в смысле «ситуация», не давала ни малейшего повода к спокойствию и уверенности, особенно в завтрашнем дне. Потому что день сегодняшний обещал быть самым последним для оранжевого экипажа в этой великой гонке: по правилам регламента без штурмана могли ехать мотоциклы и квадроциклы, но никак не экипажи легковых авто. Мало того, в правилах четко было сказано: экипаж без штурмана снимается с соревнований.

– Объясни мне, пожалуйста, что произошло, – попросил пилот.

– Все, без комментариев, Вадим!

Лидер команды нахмурил брови и вздохнул:

– Ладно, пойду собирать наших!

– Не надо нас собирать, – услышал он голос Валеры, доносившийся снаружи. – Мы уже здесь!

Вадим широким движением откинул полог палатки. Валера стоял, широко расставив ноги. Его мощные ручищи грозно сложились на груди, подперев кулаками бицепсы, отчего те казались еще больше. Штурман всеми частями тела почувствовал, что его сейчас могут побить и весьма больно. Правда, к своей чести, партнер Вадима, теперь уже бывший, задумался лишь на минуту и вернулся к своему занятию. Его сумка продолжала наполняться нижним бельем, перчатками без пальцев, очками, грязными комбинезонами, и с каждым новым предметом места в ней становилось все меньше.

– Ты нас подставляешь! – подал голос Бубенчик.

– Еще неизвестно, кто кого, – огрызнулся штурман.

Валерий не выдержал:

– Что-о-о! Да как ты смеешь!!!

Вадим встал между ними.

– Ну, хватит кипятиться. Это его решение. Единственное, что я могу сделать, это оставить его без денег. Не заплачу ему ни копейки.

– Ну, это мы еще посмотрим. Суд, он разберется.

Бубенчик снова подал голос.

– Суд у нас, как ты знаешь, самый справедливый в мире. А закон украинский, как дышло, куда повернул, туда и вышло. Он поворачивает, – кивнул говорливый механик на Вадима, – а не ты.

Штурман не мог сдержать досады. Он вздохнул и, подняв сумку, изо всей силы швырнул ее оземь. Рыжая пыль тут же взвилась в воздух, чтобы долго не оседать. Штурман сел на сумку сверху и снова вздохнул. Он долго подбирал слова, но команда терпеливо его ждала.

– Все соперники нас обвиняют в этом, – дождались они ответа.

С точки зрения конкурентов, ситуация была, мягко говоря, странной. На трассе – катастрофы, смерти и просто неприятные сюрпризы один за другим. И только украинский экипаж, как ледокол, идет вперед, выигрывая в любой ситуации время и место. Странный такой ледокол, затерявшийся в сухих и опасных дюнах. «Почему у вас все так идет?» – спросил штурмана американец Робби Горовиц, прижав его своим мощным телом между душевой и туалетом. В пластиковой кабинке, очевидно, было отнюдь не пусто, потому что из-за тонкой стенки донеслось дежурное: «Sorry!». Это было вчера, а сегодня штурман признался в том, что с ним случился этот неприятный инцидент. И особенно неприятно удивил штурмана нервный холодок, который внезапно возник где-то под самым желудком, этакий сигнал о легком испуге. Робби не отличался галантностью, это всем было известно, а широкие плечи и мощный вес сообщали, что выбирать американца в качестве противника для мордобоя было опасно и, в целом, бесперспективно. Штурману не хотелось по морде, вот это он для себя понял в тот момент, когда «Sorry!», произнесенное за стеной из синего пластика, так соответствовало извинениям, которые он начал произносить в адрес Робби. Правда, это были, скорее, извинения за то непонимание языка, которое свойственно не-носителям английского. «Да, ладно, ты все понимаешь», – сказал Робби с хмурой ухмылкой.

– Он что, хотел тебя ударить? – спросил Вадим, услышав от штурмана эту историю.

– Думаю, да. Было у него такое желание, – признал штурман.

Бубенчик засмеялся, как это он обычно делал в кризисных ситуациях. Смех придавал ему энергию, бодрил, а заодно и развеивал страхи, если таковые находились. Мол, нам и это нипочем.

– Нас больше! – сказал он весело. – Пусть только попробует!

– Успокойся! – серьезно оборвал его Вадим. – У Робби очень большая группа поддержки. Только механиков по четыре на каждого. Но вообще-то не в этом дело. Они правы.

– В чем, Вадим? – возмутился Бубенчик.

Лидер команды почесал свой круглый затылок, как бы подыскивая нужные слова. Он понимал, что происходящее на гоночной трассе выглядит странно, и катастрофы уже почти невозможно списать на опасность и риск непредсказуемой гонки. Но в то же время доказательств причастности украинцев к этим катастрофам не существует. Как, впрочем, и других рациональных объяснений. Все это Вадим и высказал.

Вадим понимал, что не сможет уговорить штурмана остаться. Есть люди, которые легко расстаются с партнерами и даже друзьями. И гонщик относился именно к таким. Людей такого склада полным-полно в бизнесе. Они дружат, искренне делая добро своим друзьям, но как только им кажется, что друзья имеют свою собственную точку зрения на происходящее или же становятся обузой для общего дела, то дружба заканчивается. И заканчивается дело. Кто не с нами, тот против нас. Нужно шагать вперед, переступая через рефлексии и предрассудки. Вот таким человеком и был Вадим. Он любил говорить о демократичности и необходимости иметь собственное мнение, но из всех мнений, в глубине души, признавал только свое.

– Ладно! – сказал он, и по его интонации стало понятно, что стихийное собрание команды окончено. – Кто хочет уехать, пусть уезжает. Кто хочет остаться, пусть подумает над тем, что в моей машине есть одно вакантное место. Мне нужен штурман.

Штурман забрал свою сумку и направился к выходу из бивуака. Ближайшие три дня у него были расписаны по часам, как информация на табло аэропорта. Он собирался сесть на рейсовый автобус, добраться до Сантьяго, а затем вылететь на остров Пасхи. «Раз уж я здесь, и раз уж я один, – думал штурман, – то надо увидеть эти каменные фигуры, о которых так долго говорят ученые и путешественники. Нужно побыстрее забыть о гонке».

Билеты на самолет до острова Пасхи он уже заказал через интернет, еще до того, как состоялось общее собрание.

Вадим вышел из палатки и направился к оранжевой машине. Он откинул брезентовый полог и посмотрел на стального зверя. Впрочем, как человек, лишенный сантиментов, Вадим не считал машину живым существом. В прежние времена, когда личный автотранспорт был большой редкостью, владельцы «запорожцев» и «жигулей» вкладывали в стальные самодвижущиеся повозки столько сил и энергии и, откровенно говоря, денег, что волей или неволей из хозяев автотехники превращались в ее рабов. А рабам, как известно, свойственно поклоняться своим хозяевам. Вадим давно понял, что люди, называющие свои машины «моя ласточка», «моя красавица», «мой зверь», раздающие железным конструкциям ласковые эпитеты, несвободны. Они не хозяева – ни над машиной, ни над судьбой, – а Вадим всегда хотел быть хозяином. И вот сейчас он по-хозяйски смотрел на железный агрегат оранжевого цвета с разрисованными боками. А мысли гонщика были далеко, уже на финише, и он понимал, что без штурмана он сможет добраться туда только на транспорте своего воображения.