человек — следователь с выразительной фамилией Дуболазов. Ну-ка, представим себе, на кого он похож… Почему-то он видится один к одному с героями фильмов Леши Германа — скуластые мордатые мужики, от одного взгляда которых можно было похолодеть.

Отец. Не, не. Дуболазов был хороший человек.

Я. Как хороший? Чем хороший?

Отец. Ну, во-первых, он не дал мне из окна выброситься. На подоконнике нокаутом меня перехватил. Во время допроса я вспрыгнул, хотел с четвертого этажа сигануть. Пан или пропал. Они окно открытым держали.

Я. По неразумению?

Отец. Почему?.. По разумению как раз. Они провоцировали открытым окном прыжки. Некоторые пользовались якобы потерей бдительности и… туда, вниз головой. А им что?.. Их пожурят, зато работы меньше. А Дуболазов меня спас. Хотя и бил. Хорошо бил. Хотя и спас. Он вообще честный был. Застрелился потом.

Я. Когда потом?

Отец. Когда Берия на место Ежова пришел. В тот момент некоторые честные из них застрелились. А других застрелили. Не повезло которым.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Обвиняемого ШЛИНДМАНА

Семена Михайловича

От 20 октября 1939 года

г. Петропавловск.

Допрос начат в 19 ч. 35 м.

Вопрос: Вы Андреева Александра Николаевича знаете?

Ответ: Да, Андреева Александра Николаевича я знаю, примерно с ноября месяца 1935 года, как секретаря парткома строительства, до мая месяца 1936 года

Вопрос: Что Вы можете показать о преступной деятельности Андреева?

Ответ: Преступная деятельность Андреева мне неизвестна.

Вопрос: Вам Андреев известен как член право-троцкистской организации?

Ответ: Нет, не известен, так же, как не известна и вся право-троцкистская организация.

Вопрос: В своих показаниях обвиняемый Андреев утверждает о том, что Вы являетесь участником правотроцкистской организации, в интересах которой проводили вредительскую работу в области планирования строительства. Виновным себя в этом признаете?

Ответ: Нет, не признаю. Показания Андреева являются ложными.

Вопрос: Вам приводится выписка из показаний обвиняемого Андреева от 4 сентября 1937 года, который говорит: «Шлиндман, как участник правотроцкистской организации проводил подрывную вредительскую работу в планировании строительства, путем систематической задержки производственных планов участков строительства, создавая этим невозможность строить графики работ на участках, невозможность правильно использовать рабочую силу, следить за выполнением плановых норм ростом производительности труда, невозможность развития стахановского движения». Достаточно Вам приведенных фактов для того, чтобы Вы признали в этом свою преступную деятельность?

Ответ: Своей преступной деятельности я признать не могу и никогда не признаю, потому что я таковой деятельностью не занимался Вновь категорически повторю, что я в право-троцкистской организации никогда не состоял и о ее существовании абсолютно ничего не знал.

Относительно моей работы по планированию в тот период времени, когда Андреев работал на стройке обстояло так: производственный план на первый квартал был составлен мною и работником планового отдела Склянским и спущен участкам в январе 1936 года, раньше нельзя было его составить, так как не было еще титульного списка на 1936 год. 11 февраля 1936 года была получена телеграмма от Наркома А.И Микояна об увеличении программы работ на 1936 год вдвое и нарком требовал немедленно составить годовые графики работ по объектам и выслать их в Москву на утверждение. Эти графики были составлены и отосланы в Москву. Был получен новый развернутый титульный список, утвержденный Наркомом и в связи с этим пришлось пересоставлять план первого квартала и эту работу можно было закончить лишь в марте месяце. Этот план первого квартала значительно был производственниками недовыполнен и на второй квартал перешли работы, предусмотренные планом первого квартала, который на участках имелся. А в это время уже составлялся план второго квартала, который был спущен на участки, как мне помнится в течение апреля или в начале мая месяца 1936 года. Таким образом не было такого положения, чтобы они не знали, что строить.

Допрос окончен в 20 ч. 30 м.

Записано в протоколе допроса с моих слов все верно и мной прочитан. Подпись.

Вставлен, слову «план» — верить. Подпись.

Мама. Господи, когда ж это кончится?!

Я. А ведь еще ничего не началось.

Борения отца к концу 39-го года сделались до отвращения однообразными. Следователи талдычили одно и то же. Приходилось отвечать теми же словами. Следствие явно уткнулось в стену. Подследственный без устали пытался ее пробить с другой стороны. Три года заточения, в котором каждодневно непрерывно бьется дух человечий с чертовщиной, с музыкой на одной ноте…

Если белое называть черным, то на пятый раз возникнут сомнения, на пятнадцатый покажется, что так оно и есть, а на сороковой придет убеждение, что черное было черным всегда.

Как не поддаться… Ведь на тебя катится девятый вал…

Как не согласиться с тем, что тебе навязывают со всех сторон, как не устать от препирательств с нечистой силой, которая жмет и дожимает всех вокруг. Приходилось бороться не только с режимом, но и с самим собой.

Тебе НЕ НАДОЕЛО?.. Тебе не стало СКУЧНО себя защищать?..

Посоветоваться не с кем. Поделиться не с кем. Поплакаться некому — переписка с женой и близкими запрещена.

Один.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ПОКАЗАНИЯ

обв. ШЛИНДМАН Семена Михайловича

От 26-го октября 1939 г.

Ознакомившись с материалами дела в порядке ст. 206 УПК РСФСР, в дополнение к ранее данным мною показаниям показываю следующее:

Обвиняемый Андреев А.Н., в своих показаниях от 4/IX. 1937 г., на вопрос следствия, откуда ему известно о членах контр-революционной организации, отвечает: «Кроткевич, Макаров, Крутиков, Митенев, Шлиндман известны мне как близкие, давно вместе с Рябовым работающие люди, соответствующим образом им обработанные и расставленные по решающим участкам строительства, на которых они полностью проводили к.-р. вредительские задания Рябова».

Эти показания Андреева являются в отношении меня ложными, так как Рябова, как и всех других перечисленных лиц, я впервые увидел только по проезде на Камчатку, т. е. в средине ноября м-ца 1935 года. Андреев работал при мне на строительстве только до апреля или мая м-ца 1936 г., т. е. четыре-пять месяцев. На работу принимал меня не Рябов, а Финогенов Н И, работавший тогда в качестве зам. Главного инженера стр-ва СРЗ по представительству в Москве, и Емельянов А.Г. — нач. план. — финанс. отдела строительства.

Это могут подтвердить: Финогенов Н.И. — главный инженер треста «Камчатстрой», Склянский П.Г. — зам. нач планового отдела «Камчатстроя» и Ьужко Виктор, техник-нормировщик «Камчатстроя», с которым я вместе приехал на стройку. Кроме тогб| прошу приложить справку отдела кадров «Камчатстроя» о дате приступа моего к работе на стр-ве и справку Парткома «Кам-чатстооя»