Он услышал и понял, и сразу успокоился, стал как-то даже мягче. И тут же вспомнил о том, как мы выручили сначала полковника Лущенкова, а потом помогли и самой группе Сомова разрешить ситуацию.

– Тебе, старлей, и твоим солдатам спасибо за помощь. И за Лущенкова спасибо. Я так и думал, что вы по следу пойдете и вытащите его. Я в рапорте об операции обязательно вашу роль отмечу. Что твой начальник штаба сказал?

– Он уже запретил лейтенанту Хачатурову бомбить ущелья, когда неизвестно, кто внизу. Потому, наверное, «беспилотник» все тянет. В первый раз он точно обе ракеты положил в одно место. Не понимаю только, почему в одно. После взрыва термобарического заряда фугасно-осколочному добивать бывает некого.

– Там тоже, как здесь? – с усмешкой заметил полковник.

– У них оператор неопытный, необстрелянный. Солдат научной роты. Не понимает, что такое термобарическая ракета. Не видел ни разу последствия взрыва. Я сам пока не увидел, не верил…

– Да, мне уже сказал Лущенков, что удар был нанесен по тем, кто внизу оставался. А по тем, что на перевал поднялись, не стреляли. Значит, оба наши эмира там. Ты майору когда о событиях докладывать будешь?

– Обещал после связи с технической группой сразу со мной связаться.

– Он, помнится, имеет выход на Антитеррористический комитет. Так нас на твой взвод выводили, чтобы мы друг друга не перестреляли.

– Имеет, товарищ полковник. С вашим генералом общается.

– У меня что-то связь с генералом пропала. Я могу с твоим начальником штаба пообщаться за тебя? Расскажу ему все, что здесь произошло.

Я молча снял и протянул Сомову шлем, поскольку возразить мне было нечего.

– Связь после вызова включится автоматически.

– Понял. Нас кто-то еще слышать будет?

– Внутренняя связь на блокировке. Подслушивание со стороны бесполезно, разговор кодируется. Можете говорить свободно.

– Хорошо живете с такой связью, – оценил Сомов, надел шлем и отошел в сторону. Видимо, его разговор с Колокольцевым для чужих ушей не предназначался. Мои уши в данном случае тоже были чужими.

О том, что майор Колокольцев, как и обещал, вышел на связь, мне показала зеленая светодиодная лампочка на коммуникаторе. Разговаривали они долго, никак не меньше пятнадцати минут. Полковник во время разговора вытащил из кармана свой смартфон, нашел там чей-то телефонный номер и продиктовал «сто одиннадцатому». Завершив разговор, он вернул мне шлем и попросил, когда майор выйдет на связь и позовет его, снова предоставить ему этот шлем.

– Обещал? – спросил я.

– Обещал.

– Значит, скоро свяжется. Колокольцев – человек слова.

– Мне, старлей, пришлось кое-что твоему майору объяснить. У тебя, как я понимаю, те же самые вопросы в голове сидят. Спрашивай…

– Я, товарищ полковник, всю ситуацию не понимаю. Есть ваша группа, есть бандиты, есть менты. Кто за кого и кто против кого? И за кого и против кого я со своим взводом? И еще один вопрос, который возник совсем недавно. Почему «беспилотнику» нельзя уничтожать людей в соседнем ущелье? Не очень я понимаю расклад…

Полковник взял меня под локоть и отвел в сторону, чтобы никто не слышал нашего разговора.

– Вообще-то, я отдаю должное тому, как ты выполняешь приказы командования своей системы. Тебе приказали, и ты без сомнения стал с ментами драться. Уважаешь командиров, как и положено их уважать по долгу службы. И потому я мог бы тебе ничего не объяснять, полагая, что этого достаточно. Но здесь вопрос не только в приказе. Мне нужна твоя стопроцентная поддержка, поэтому я вынужден объяснить, хотя это вопрос большой политики, в которую не все лезть желают, понимая, чем чревата ошибка. Начну издалека. Ты в курсе, наверное, что у нас в стране создается Национальная гвардия?

– Конечно, в курсе, товарищ полковник. У нас пытались туда забрать двух хороших инструкторов. Но на них такие характеристики, с их же согласия, написали, что Нацгвардия сразу отказалась. Инструкторам тоже с насиженного места неизвестно куда срываться не очень-то…

– Вот и отлично. Сейчас пока еще создаются системы управления, делятся различные должности. При этом наверху стараются, чтобы ни одно из силовых ведомств не получило преимущества перед другими. А получить преимущество хочется многим. Это, в принципе, не слишком сложно. Протолкнули своего человека на нужный пост, и уже есть влияние. Наверное, Министерство обороны свое влияние пыталось усилить за счет инструкторов, а ваши на месте свои интересы поставили выше. Вот так и получилось. У нас обстановка несколько другая. Меня прочат на одну из ключевых должностей в Национальной гвардии. Я должен буду возглавлять, как предполагается, гвардейский спецназ. Должность генеральская. Но такая должность для любой силовой структуры – это возможность влиять на определенные серьезные события, в том числе и политические, а у нас есть много желающих влиять на них. Разные ведомства планируют доверить спецназ своему ставленнику, в том числе и определенные силы в МВД… В основном национальные силы республик, которые пока к ключевым постам не допускаются… Значит, я, как кандидат на генеральскую должность, многим сильным людям мешаю. И даже целым властным структурам…

– Но вы, товарищ полковник, тоже не слабый человек. И представляете не самую слабую силовую систему, – сделал я оговорку.

– Я про это же и говорю. Если даже против нашей системы предпринимаются достаточно резкие шаги, что само по себе уже нонсенс, считается, что игра стоит свеч. И все это только подчеркивает, какие силы пытаются Национальную гвардию под себя забрать. Официально она должна подчиняться президенту, но ты сам, старлей, понимаешь, как могут выполняться на местах приказы свыше. Все, как всегда, зависит от среднего звена управления. Так всегда ведется. И во всех странах. Президент приказывает одно, а ему говорят, что пытались выполнить, но не было возможности. И не говорят, что не было желания или что из другого источника поступил прямо противоположный сигнал. В такой ситуации сто лет назад в России царя свергли. Он давал одни приказы, а выполнялись приказы чужие. Как результат – революция. У нас разговор идет не о революции, а о контроле новой мощной силовой структуры и о переделе сферы влияния. Там, предполагается, большие деньги будут задействованы, а поживиться хотят многие.

– Я понял, товарищ полковник. Но это уровень «разговоров на кухне», а я и такие разговоры предпочитаю не вести, потому что помню одну старую истину: кто меньше знает, тот дольше живет. Исходя из этого, предпочитаю меньше знать о политике вообще. Меня в данном случае больше волнуют мелкие конкретные дела.

– Например, следственная бригада Следственного комитета…

– Например, следственная бригада, – кивнул я.

– Скажу прямо, что я сам и четверо моих подчиненных – все мы находимся в федеральном розыске. И у Следственного комитета республики, как мне сообщили, есть информация, что мы в данный момент находимся на Северном Кавказе. Предполагается, что мы намереваемся перебраться южнее, то есть куда-нибудь в Грузию, где многие российские преступники, в основном с грузинскими корнями, нашли прибежище еще при прежнем режиме. Но их и сейчас не выдают нашему правосудию.