Егор нежно прижал ее ладонь к своей щеке.

— Знаю, что ты права, — после недолгой паузы сказал он. — Но это не значит, что мне от этого легче.

— Да, ладно. — Ведьма усмехнулась. — В принципе, с учетом твоего нынешнего местонахождения и событий прошлой ночи вы квиты. Если подумаешь, это тебя несколько успокоит. Но давай вернемся к делу. Так что?

— Ты и сама все уже поняла. — Егор отпустил руку Елены и откинулся на подушки, очередной раз морщась от боли. — Конечно, она описала чашу. Ее-то она запомнила отлично. И конечно, это не просто чашка.

— И даже не просто чашка с Тайной Вечери, — не удержалась Елена от очередной усмешки. — Что она еще рассказывала? Хоть какие-то детали того дня.

— Только помнит, что ее везла мать, — по ходу анализируя данные, продолжил Егор. — В машине. От города некоторое время. Рядом была река. Они остановились где-то на дороге. Рядом был забор. Потом на заднее сиденье их машины сел этот старик. Альбина помнит, что он был в рясе. И он поднес ей чашу.

— Ну, ваш монастырь подходит под описание, — подумав, проговорила ведьма. — Как и штук двадцать других. Но конечно, она помнит, что это было недалеко от Новгорода.

— Нет, — живо возразил Егор, видимо, сумев, наконец, справиться со своими переживаниями. — Они жили в Пскове. Уже после этого. Она была слишком маленькой и прежнего города проживания не помнит. А мать ей ничего не рассказывала. Да и умерла мать рано.

— Ясно, — сделав для себя какие-то выводы, кивнула Елена. — Как я понимаю, девочка наша подалась учиться, чтобы поднабраться сведений о чаше. Все же твой артефакт не единственный. Ей нужно было время и знания, чтобы опознать ту чашу, которую она видела и держала в руках. Все логично складывается. Так что на этом мы твой печальный рассказ и остановим. Лучше скажи, что ты делал дальше.

— Ну, тут все просто и тоже не слишком лицеприятно. — Егор опять поморщился. — Альбина к утру уснула. Я ушел. Еще с дороги позвонил ректору, сказал, что у меня брат при смерти в Твери. Надо срочно ехать. А дальше собрал вещи — квартира у меня была съемная, — ключи завез хозяину, и через три часа меня уже не было в Москве. Я сменил номер сотового телефона в первом же салоне связи. Через Ярославль доехал до Новгорода — и оттуда домой, в монастырь. И сразу объявил о своем желании принять постриг. Через полгода я уже был отцом Георгием.

— Оперативно, — оценила ведьма. — И кардинально. Слушай, а как ректор повелся на брата из Твери?

— Я вообще не афишировал никогда свою личную жизнь, — сказал Егор. — По вполне понятным причинам. Даже если бы не было чаши. Зачем кому-то знать, что я найденыш из монастыря?

— Если бы чаши не было, еще неизвестно, был бы ты этим самым найденышем, — мрачно возразила ведьма, но тут же перевела тему. — Так… Многое уже понятно. Продиктуй мне ее адрес в Москве, как зовут того твоего приятеля, ну, и ее фамилию.

Егор вздохнул, с болью глядя в глаза Елене. Но тут же чуть нахмурился, стал деловитым и четко продиктовал все, что она велела.

— Теперь есть шанс найти Альбину, — деловито сказала Елена. — Но у меня к тебе есть еще вопрос. В ту ночь, когда убили отца Иннокентия, он молился перед иконой святого Власия. Что это за икона?

— Это список одного древнего образа, — с некоторым удивлением сообщил Егор. — Это был мой ему подарок.

— Только не говори, что сам написал, — недоверчиво хмыкнула хозяйка Бюро.

В ответ настоятель кивнул.

— О! — Ведьма обрадовалась. — И это тоже кое-что проясняет. Но надо проверить… Где она сейчас? В монастыре сказали, что ты ее забрал.

— Она в моем кабинете. — Егор очень хотел расспросить ее, к чему все это, но понимал, что сейчас не время. — Там у кровати есть шкаф-пенал. Икона лежит на второй полке. Я хотел вычистить ее и заменить оклад. Но все руки не доходят.

— Это удачно для меня, — пробормотала Елена, что-то набирая в смартфоне. — Вот! — Она показала ему ряд изображений. — Иконы с ликом святого Власия. Какая из них?

Егор указал на одну из картинок.

— Можно было и догадаться, — усмехнулась ведьма.

Икона была крайне необычной. Для начала на ней был не только священномученник Власий, но еще патриарх Модест и мученики Лавр и Флор. Над каждым именем можно было задуматься отдельно, но пока Елене было не до этого. На холсте человеческие фигуры располагались по краям, на заднем плане видны были люди на конях, явно военные, у ног Власия, естественно, пасся скот. Самое интересное, что посреди иконы была выписана линия реки, на берегу которой стоял дуб. А вот под деревом расположился крылатый Змий, собирающийся пить из бурных вод.

— Вот и наш бог, — указывая Егору на Змия, весело сказала ведьма.

— Волх, — без улыбки подтвердил настоятель. — Лена, я все понимаю. Да, это его чаша. Но уже много веков ее хранит бог христианский. И я выбрал именно христианское божество. Когда-то, когда был совсем маленьким, я просто просил его защиты. Тогда же меня и крестили. Мне было страшно, что я не смогу защитить чашу. Потом… Я узнавал больше и больше. И мой выбор уже стал сознательным. Мне это нравится. И эта вера, и монастырь, его тишина и покой, я верю каждому слову наших молитв. Это мое. Пусть мое понимание или видение христианского бога, возможно, несколько отличается от того, каким он представляется моим братьям.

— Конечно, — серьезно подтвердила ведьма. — Я и не спорю. Я помню, что ты сказал мне тогда в храме. Это твой бог. Что до сознательного выбора… — Она пожала плечами. — Одна моя очень мудрая знакомая как-то заметила, что к богу, а она говорила именно о христианском, приходят либо от незнания, либо, наоборот, узнав слишком многое.

— Типа того, — чуть усмехнулся Егор, но тут же опять стал серьезным и спросил: — А ты? Ты веришь в бога?

— Верю, — ответила Елена. — И уверена, что он един. Больше скажу, когда люди искренне обращаются к нему, никто не называет его по имени. Ведь это и не нужно. Он и так понимает, когда с ним говорят сердцем. Что до видения божественного, то тут мне все-таки ближе язычество. Так что, тут на картинке, прямо посредине, мой бог.

— И конечно. — Теперь Егор весело и хитро улыбался. — Двоеверие. В России всегда язычество уживалось с христианством. Так что чистого православия здесь никогда не было. И даже в наших иконах мы видим это самое двоеверие.

— Вот-вот, — так же усмехнулась ведьма. — Алек все равно будет иронизировать, когда я ему это покажу.

— Алек? — Тон у Егора стал слишком нейтральным.

Елена от души усмехнулась. Ну, и кто теперь ревнует?

— Это мой друг, — твердо ответила она.

— Ты его уже упоминала, — вспомнил настоятель. — Говорила, коллега.

— Он и друг, и коллега, и напарник. — Елена опять поднялась на ноги и заметалась по палате. — Как-то у нас с тобой сегодня неровно разговор складывается. Уж лучше бы нам повезло тогда ограничиться только славным обедом.