— Кофе — дома, — сказала она. Я сегодня без денег, а вам, как известно, платить нельзя. В квартире с занавешенными шторами окнами было жарко. Анна Михайловна включила кондиционер, поставила на плиту джезву и сказала:

— Следите за водой. Вскипит, плюхните это — она показала, где кофе. — А я в душ. Разлейте по чашкам. Мне — без сахара.

Сидя за небольшим столиком с уже наполненными чашками, я слушал, как в ванной льётся вода. Потом звук прекратился, и через пару минут появилась Анна Михайловна в коротком махровом халатике, подпоясанным тонким пояском. Без макияжа её лицо выглядело моложе и ещё привлекательнее. Выпив стоя свой кофе одним глотком, она подошла к буфету и достала начатую бутылку вина.

— Вам нельзя, — сказала она, — вы за рулём, а мне можно. Налила полный бокал и выпила его, не отрываясь. Потом подошла, села ко мне на колени и, обнажив полную, упругую грудь с маленькими розовыми сосками, прижалась ко мне. Затем вытащила у меня изо рта сигарету, затянулась, положила её в пепельницу и приникла ко мне своими потрясающими губами. Поцелуй был настолько острым, что я отозвался на него не только губами и языком, но и всем телом. Что она, конечно, почувствовала сквозь тонкий халатик. Встала, не запахиваясь, взяла меня за руку и повела в спальню. Там решительно откинула с кровати покрывало вместе с одеялом и сказала:

— Ну, тебя долго ждать?

С её помощью я быстро освободился от одежды и через минуту мы с ней уже были в постели. Хотя у меня было не так много женщин, — Люда, Даша, ещё какое-то количество проституток — я всё-таки считал себя в этом деле не новичком. Анна Михайловна легко доказала мне, что в этом вопросе я очень и очень ошибался. Минетом меня было не удивить, мы с Дашкой не раз этим занимались, но куннилингус я попробовал впервые и должен сказать, что эта ласка пришлась мне по вкусу — в прямом и переносном смысле. В любви Анна Михайловна была раскованной, в какой-то мере, даже можно сказать, властной, но странным образом это не мешало мне чувствовать её нежность, совершенно искреннюю — такие вещи подделать трудно.

Не знаю, сколько прошло времени, но посмотрев на часы, стоящие у кровати, Анна Михайловна сказала:

— Тебе пора. Быстро в душ — и на работу.

— Дома помоюсь, — сказал я.

Она засмеялась:

— Георгий Карпович вмиг учует мой запах. Так что — в душ.

Уже у дверей она сказала:

— Если он про нас узнает, — со мной разведётся, а тебя убьёт. Так что в наших общих интересах хранить всё в тайне. А, кстати, ты умеешь наматывать на спидометр ненаезженные километры?

— Элементарно, — сказал я, — кто же этого не умеет?

— Ну и прекрасно. Может нам пригодиться. Всё.

Она ещё раз прижалась к моим губам и моё тело отреагировало прежним способом. Почувствовав это, она провела руку вниз и пробормотала:

— Жалко, но времени нет. Пока.

Надо ли говорить, что подобные поручения нравились мне больше всех прочих. Выслушивая очередное распоряжение:

— Поедешь ко мне домой… — я, конечно, не проявлял бурной радости, но и не переигрывал, изображая недовольство, помня о том, что как артист мой шеф даст мне сто очков вперёд.

Должен признать, что ещё в одном отношении Анна Михайловна превосходила Дашку. Помимо взрывного темперамента, она обладала незаурядным талантом выдумщицы. Пользуясь тем, что в служебном Джипе стёкла были тонированы, мы с ней частенько занимались любовью в машине, и каких только кульбитов не проделывали. В ней была явная авантюрная жилка, и от того, чтобы заняться сексом прямо на ходу машины, её, как я догадывался, удерживала не боязнь аварии, а только связанной с ней огласки.

Как-то раз она поведала мне анекдот о девушке, признавшейся матери в беременности, и на возмущённый вопрос той:

— Где в это время была твоя голова? — ответившей:

— Кажется, под рулём.

А поскольку её голова в этот момент была как раз под рулём на уровне моей расстёгнутой ширинки, анекдот, что называется, пришёлся «в тему» и мы оба расхохотались.

— А здесь тебя твой муж не унюхает? — Спросил я её как-то раз, имея в виду джип.

— Так он же знает, что ты меня возишь, — возразила она. — А вообще-то не преувеличивай его способности. В их Пятое управление ссылали всех неудачников и бездарей из всех других управлений. Великое дело — следить за диссидентами, которые и прятаться-то не умели. А чаще вообще не прятались. Он, конечно, генерал, но и я свои капитанские погоны не в церковном хоре заработала. Understand?

— Yes, I do, — ответил я машинально, — Так ты?…

— Так я, — сказала она. — Но, Господи, акцент!

— Интересно, — сказал я, — и где же ты заработала свои погоны?

— А вот это тебе знать не нужно, — сказала она, — а то ещё разлюбишь…

Не знаю, что и как унюхивал Георгий Карпович, но Дашка своим женским нюхом явно стала что-то подозревать. Чтобы не завраться окончательно, я ей рассказывал о жене начальника, старой мымре, которую вынужден возить по магазинам и салонам, и потихоньку обучал новым постельным приёмам, о которых, конечно же, «вычитывал в мужских журналах».

Однажды, перед тем, как выйти из машины у своего дома, Анна Михайловна сказала:

— Ты знаешь, Андрюша, когда я на тебя смотрю, я часто вспоминаю Есенина.

— Ну да, — сказал я, — он был блондином, а я тёмный. Почти брюнет. Да и никто никогда не говорил мне, что я на него похож.

— Да я не его вспомнила, — рассмеялась Анна Михайловна, — а его строчку. Помнишь: «Милый, милый, смешной дуралей…»?

— Так уж и дуралей, — я сделал вид, что обиделся, — может, конечно, не Спиноза, но и не…

— А кто ж ещё, — сказала она, — ему говорят комплимент, а он ещё обижается. Конечно, дуралей.

Она легонько коснулась моей щеки накрашенными губами и выпорхнула из машины.

Моя квартира в смысле безопасности казалась нам предпочтительней квартиры шефа, и мы изредка, когда он укатывал в командировку, в ней ночевали. Существовала, конечно, возможность Дашкиного налёта, но ключей у неё не было и, приняв некоторые меры предосторожности, можно было спать спокойно. Как-то раз утром я сделал кофе, поставил на маг кассету с битлами и лёг обратно в постель. Мы прихлёбывали кофе и слушали музыку.

— Как-то никогда я не любила битлов, — задумчиво сказала Анна Михайловна, — хотя один раз чуть не переспала с Джоном Ленноном.

— Вот это да! — Сказал я почти потрясённо, — как? Каким образом? Где?

— В Лондоне, — сказала она, — после их концерта. Мы уже шли в его номер, но тут налетела какая-то его поклонница, по-моему, просто сумасшедшая и, можно сказать, силой утащила его к себе. Я, конечно, могла её вырубить, но, помню, подумала: «А на хрен мне нужен этот сморчок?» — и спокойно пошла обратно.