— До чего вчера удалось договориться? — спросила она.

— Мы совершили большую ошибку, — ответил мужчина, закатив глаза.

— Потом расскажешь, — сказала она, приподняв бровь, и повернулась ко мне.

Я заметила, что над ней висела ее собственная фотография. Было очевидно, что она и двое молодых людей с бачками принадлежат к местным службам планирования. Так что блондин в вельветовых брюках скорее всего архитектор. Теперь понятно, почему она с ним флиртовала.

Я удержалась от соблазна назвать ее по имени, хотя оно мне было известно из плаката над ее головой (Кэролин Пери), и поинтересовалась, могу ли я ознакомиться с файлом на дом 100 по Лонсдейл-гарденс, резиденцию семейства Эйвери.

— Их заявка уже рассмотрена? — спросила Кэролин Пери. — Если так, вам придется подождать, пока мы принесем папку с цокольного этажа, именно там находятся рассмотренные заявки.

— Думаю, да — по крайней мере они получили разрешение на перепланировку, — ответила я с упавшим сердцем. — И как долго мне придется ждать?

— Около пяти минут, — услышала я и улыбнулась.

Я было подумала, что она скажет пять часов, и мне придется пропустить занятие по пилатесу (у меня болела спина после секса с Гидеоном — хотя, возможно, все из-за того, что я пересаживала цветы). И обед с Маргаритой.

— У вас есть номер заявки? — спросила она.

Я ответила отрицательно, и она стала искать по адресу.

— О-о, как много заявок подавалось на этот дом, — сказала Кэролин. — Разрешение на теплицу на крыше… расширение фундамента… новые коммуникации… мансарда… все они были отвергнуты, кроме последней. Доказывает, что настойчивость приносит свои плоды.

— Но Эйвери переехали только девять месяцев назад, — возразила я. — И дом в любом случае огромный — один из самых больших по нашей улице.

— Исходя из моего опыта, это не важно, — ответила Кэролин. — Насколько велик исходный дом перед перепланировкой, не имеет существенного значения. Люди жадны до пространства.

— Ну в данном случае предполагается, что пространство необходимо не людям, а машине, но я поверю в это, только когда увижу, — улыбнулась я, в то время как компьютер продолжал поиски файла. Подобная демонстрация профессионализма произвела на меня должное впечатление.

Мисс Пери сказала, что мне повезло, файл еще не попал на цокольный этаж.

Я села, разглядывая фотографию Питера Джонса, пока Кэролин не вернулась с желтой папкой, помеченной «Дом 100 по Лонсдейл-гарденс». Я села за стол, ощущая собственную значимость.

К обратной стороне обложки был приколот список домов, на которые перестройка гаража окажет наиболее значительное и непосредственное влияние. Очевидно, что это дома по обе стороны, то есть номера с девяносто шестого по сто четвертый, включая имения Лакостов и Сая Каспариана, и другие, не указанные в списке. С удивлением я поняла, что наш дом также упомянут, так как находится непосредственно напротив заднего фасада резиденции Эйвери.

Прежде чем приступить к изучению всех материалов, я позвала Кэролин и сказала, что, судя по записям, нам посылали извещение, но даже если и так, мы его не получали. Она подошла и, молча пролистав бумаги, показала мне копию письма, которое нам отправили, и сказала, что на наш почтовый ящик поступало извещение.

— С вами связались и дали возможность возразить, — заметила она. — У вас было два месяца. — Затем она показала мне красную точку на карте, которая обозначала мой дом, и точки, обозначавшие почтовый ящик и гараж.

— Странно, — сказала я. — Не помню, чтобы мы получали извещение — а такие вещи я обычно не забываю.

Потом я подумала, не мог ли Гидеон получить письмо, но почта обычно приходит в середине дня, когда он на работе в Сохо, так что вряд ли такое могло произойти.

Я просмотрела содержимое папки, но там не оказалось ничего интересного. Письмо от исполнительного директора Комитета по планированию с утверждением, что план перестройки гаража не противоречит общепринятым нормам. Письмо из «Английского наследства»[47] о том, что у них нет возражений. На самом деле единственным возражением за два месяца переходного периода было только заявление от председателя ассоциации Ледброук.

Я вытащила письмо из папки. Оно выглядело не слишком серьезно на маленьком клочке бумаги. Строчки скакали вверх-вниз.

«Как мы можем быть уверены, что так называемый новый гараж не будет использоваться как дополнительная резиденция к дому 100 по Лонсдейл-гарденс, что нарушило бы права владельцев смежной собственности? — вопрошал председатель ассоциации, чью подпись я никак не могла разобрать. — Будет ли постройка такой же высоты и ширины, как уже существующее строение?»

Я попыталась проверить последнее (весьма неплохое) замечание, архитектор оставил незаполненным место, где полагалось указывать предполагаемые параметры здания. Я указала на это Кэролин, которая ответила, что я могу вычислить высоту и ширину из чертежа архитектора.

— Я знаю, что могу, но странно, что они не заполнили пропуск, — сказала я.

Потом я спросила, не кажется ли ей странным, что для перестройки гаража была нанята ведущая архитектурная компания. Я хочу сказать, к чему такая роскошь? По мере ознакомления с чертежами мои подозрения, разделяемые ассоциацией Ледброук, только усиливались. Старый гараж представлял собой одноэтажное здание с плоской крышей, без окон и с подъемной дверью. Новый проект предполагал двухэтажное строение со стеклянной крышей, маленькими балкончиками и восемью французскими окнами.

Я ткнула пальцем в чертежи и подошла к Кэролин Пери.

— Послушайте, — сказала я. — Зачем «крайслеру» восемь окон и стеклянная крыша? Чтобы смотреть на улицу?

Кэролин пожала плечами.

— Это их дело, — ответила она. — Если хозяева не будут использовать гараж как гараж — это одно. Другое дело, что они могут построить такой шикарный гараж, какой только захотят.

Так что единственным возражением против чудовищной громады, этого нового фамильного замка, который будет довлеть над Лонсдейл-гарденс многие-многие годы, стало письмо из ассоциации Ледброук, которая возражает просто из принципа.

Лишь одно возражение против возведения новехонького двухэтажного дома со стеклянной крышей в саду Ноттинг-Хилла в неприкосновенной зоне. И я слишком хорошо понимаю, что комитет планирования даже и не пошевелится, пока не получит хотя бы три возражения. Я глубоко вздохнула, и сердце в моей груди превратилось в камень.

На следующей странице была копия письма архитекторам Эйвери, подписанного исполнительным директором Комитета планирования и главой Департамента контроля по развитию. В письме заявлялось, что только одно возражение было подано против перестройки гаража Эйвери и план строительства одобрен уполномоченными лицами.