– Вот тебе Кистень.

Весь этот нехитрый план нападения был его идеей. Он рассудил просто: вид у меня приличный, из местных никто не знает, а значит, особых подозрений не возникнет. Мне не были известны отношения двух уголовников, но, судя по всему, Два Ивана пришел к такому же мнению, что и полицейский агент: пришла пора скидывать Кистеня.

Обойдя стол, я поднял опрокинутую табуретку, затем сел на нее. Чуть наклонившись, спросил, глядя прямо в мутные от боли и злобы глаза главаря:

– Кто тебе заказал меня убить?

– Кто ты?

– Богуславский.

– Богу… А-а-а… Было дело.

– Так кто?

– Пошел ты… – в следующее мгновение его лицо передернула гримаса боли, и он громко застонал.

Я уже стал приподниматься с табуретки, чтобы освежить его память, как меня остановил отец Алексея:

– Погоди, парень.

Я повернул голову в сторону, ожидая, что он мне скажет.

– Тебе здесь не след оставаться, а разговор с ним долгий будет. Поэтому так решим. Ты сейчас иди, я сам все у него узнаю… – Не знаю, что он прочел на моем лице, потому что поспешил добавить: – За мной должок, так что не волнуйся. Сделаю все как надо!

– Хорошо. Когда я узнаю?

– Встретимся через два дня.

– Чего так долго?

– Есть желание этот гадюшник немного почистить.

Я усмехнулся:

– Свой порядок будешь наводить?

Тот вернул мне ухмылку и сказал:

– Можно сказать и так. Подойдешь…

– Давай в чайной, из которой вы сегодня вышли, – перебил я его.

– Договорились. В семь вечера. Сивый тебя проводит до фабричной слободы.

– Хорошо.

Мальчишка за эти два дня прямо извелся в ожидании назначенной встречи и сейчас, обогнав меня, замер на пороге, высматривая в зале отца, а только стоило ему его увидеть, как он опрометью бросился к нему.

– Батя-я!

– Сынок!

Отец подхватил сына на руки, а тот крепко обнял его шею обеими руками. Несколько минут они так стояли, потом беглый каторжник опустил сына и начал расспрашивать его о жизни. Какое-то время они были настолько увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг себя, пока Алексей в своем рассказе не коснулся меня. Два Ивана словно очнулся.

– Погодь, сын. Мне тут надо одно дело закончить. Чаю пока попей с кренделем сахарным.

После чего подался ко мне и негромко сказал:

– Ты не наш. Если бы сына моего не спас, в жисть не сказал бы, а так слушай. Тебя со свету хочет сжить Сашка Артист. Есть такой хлыщ, работающий по бабам. Красивое личико, изящные манеры, хорошо подвешенный язык. Люди говорят, что он даже в театре представлял. Сам по себе он ничего не стоит, но его взяли в дело серьезные люди. Они тут, в Питере, что-то проворачивают. Мне тут на ухо шепнули, что в их шобле еще Степка Душегуб и Пантюха Живодер ходят. Слышал о них?

– Нет.

– За ними обоими не один десяток убиенных душ будет. Их кликухи сами за себя говорят. Это все, что я узнал. Сын теперь со мной будет. Мы в расчете. Прощай!

Распрощавшись с Лешкой, я шел обратной дорогой и раскладывал по полочкам полученную информацию.

«Хлыщ. Работает по богатым женщинам. Княгиня? Кстати, Красавчик тогда сказал, что они начали меня отслеживать от дома княгини. Может, на нее я им перебил охоту? Хм! Да она вроде не тот человек, чтобы польститься на дешевого альфонса. Они точно не в ее вкусе. Хм! «В театре представлял…» И Мария Владимировна сказала, что ее поклонник был когда-то артистом, и зовут его Александром. Сашкой. Точно! Сашка Артист. Вот теперь все сходится. Значит, вот ты какой красавец-капитан! Так она, выходит, богатая наследница? Интересно, что эти ублюдки задумали? Впрочем, если в их банде есть два убийцы, то выводы можно сделать соответствующие… Надо срочно предупредить Машу, да и полицию поставить в известность не помешает. Гм! Дома ли она? Хм! Зато профессора я точно найду в университете!»

Взяв извозчика, я поехал в университет. Мне повезло даже больше, на что я мог рассчитывать. Только подъехал, как увидел его выходящим из университета, в окружении студентов. Отпустив извозчика, дождался, когда Иконников остался один, и подошел к нему.

– Антон Павлович! Здравствуйте!

– О! Сергей Александрович! Здравствуйте, голубчик! Как вы поживаете? Краем уха слышал, что вы вступились за Машу и оказались в больнице.

– Видите, Антон Павлович, уже выписался. Разрешите я вас немного провожу.

– Ради бога! Идемте! Шустовским коньячком побалуемся. Вы как?

– Извините, как-нибудь в следующий раз. Мне бы с Марией Владимировной поговорить. Она сейчас дома?

– Не знаю. У нее своя жизнь. То портнихи, то балы. Она многое может себе позволить, ведь ее бывший муж миллионером был. Гремел на все Забайкалье.

– Погодите, Антон Павлович, так она была замужем?

– Вы этого не знали? А то, что женихи за ней толпами бегают, – тоже нет? Как-то даже странно, Сергей Александрович.

– Странно что?

– Знаете… просто мне показалось, что вы и Маша больше подходите друг другу, чем эта неприятная личность, ее ухажер. Он ей стихи читает, слова приятные говорит, и физиономия у него, как у херувима, но… не нравится он мне и все тут.

Когда мы подошли к дому профессора, уже начало вечереть, но фонари еще не горели. Только-только начало темнеть. С самого утра хлестал дождь, превратившийся сейчас в мелкую, противную морось, да еще подул резкий и сырой ветер с Невы. Экипаж, стоящий у подъезда, первым заметил профессор:

– Интересно, куда это она собралась?

Мы подошли в тот самый момент, когда Мария Владимировна садилась в экипаж, поддерживаемая Артистом.

– Маша, ты куда собралась?

– Я скоро буду, дядюшка…

– Здравствуйте, Мария Владимировна. Вы не могли бы отложить поездку? Мне срочно надо с вами поговорить.

– Здравствуйте, Сергей Александрович. Извините, мне сейчас надо ехать. Давайте завтра?

– Тогда поговорим прямо сейчас! – с этими словами я вскочил на подножку и посмотрел в лицо брачному аферисту. – Сашка Артист мне ничего не хочет сказать?

Тот сначала растерялся, тем самым выдав себя, но затем все-таки попробовал изобразить возмущенный вид:

– Как вы смеете, сударь?!

Его голос при этом явно дрожал. Было похоже, что он отлично осведомлен о судьбе всех наемных шавок, которых подсылал ко мне.

– Сам слезешь или тебя вытряхнуть?

Раздавшийся за моей спиной легкий, шелестящий свист заставил меня замереть и насторожиться. Почти сразу раздался резкий и испуганный вскрик профессора, который заставил меня резко развернуться в его сторону. Я успел увидеть только его вскинутую руку, как огненная вспышка опалила мой правый висок, и тело сразу стало ватным и неуправляемым. Проваливаясь в темноту, я еще успел услышать испуганный женский вскрик и хриплый голос мужчины: