Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, я знакома с судом коронов. Но я никогда об этом не задумывалась. Заседание суда прошло, как во сне: я знала, что произойдет, за миг до того, как оно происходило, но не могла ни помешать этому, ни остановить происходящее. Правдопытательница – чародея…
– На севере их называют веритатами, это одно и то же. Продолжай.
– Она была у нас целительницей, я тебе говорила.
– Да.
– Разумеется, я сказала всю правду. Дал ли он согласие? Да, на игру. Дал ли он согласие играть со связанными руками? Нет, я его заставила. Потом меня спросили, возражал ли он. И я сказала, нет, не возражал. В общем, его матери выплатили фунт золота.
– А его отец вернул половину полученного, – негромко заметил Варис.
Лумивеста медленно кивнула, чуть сузив глаза, и Варис по собственному опыту догадался, что она сдерживает слезы.
– Эта история не для ушей столичных жителей, – сказала она. – Но мне кажется, ты ее поймешь.
– Именно поэтому ты испугалась, что Сильверн прочел твои мысли.
– Да. А теперь переходим к голосованию: ты меня хочешь?
– Да.
– Принято единогласно.
Она порывисто потянулась к нему и обняла; обнаженная нога прижалась к его икре, сначала холодя, потом согревая; его тело внезапно охватила болезненная скованность. Голову сдавило от притока крови, глаза защипало; он схватил ее запястье и прижал ладонь к своим губам, покрывая пальцы жадными поцелуями; другой рукой она его высвобождала. Он выпустил ее, приложил руки к вискам и сдавил себе голову, слыша стон Лумивесты как будто сквозь шум водопада, пытаясь через ее наслаждение избавиться от пульсирующей боли в голове, боясь передать ей свою боль через касание, симпархически. Ее пальцы, привыкшие к мечу, обхватили его запястья, ласково надавливая на беснующиеся толчки пульса; она направила его незрячие руки к подолу мягкого шерстяного одеяния, подтянутого до колен, и оттуда он легкими касаниями начал подниматься все выше, к откровению.
Ему хотелось быть нежным, но он не мог, ему было слишком больно; он хотел доставить ей наслаждение искусно, философично, восхищаясь ее откликом, контролируя себя, – но она не позволяла, перекрывая вздох вздохом, стон стоном, пребывая в светле, как говорили на Западе.
Боль растворилась в крови и воде. Соль ее осушила. Сладость утолила общую рану.
– Посмотри, – сказал Варис и чуть отодвинулся, чтобы Лумивеста могла взглянуть в окно.
За стеклом густой белый туман затянул зеленые поля и холмы. Дымка перламутрово переливалась, а на каменных стенах и сланцевых крышах поблескивала роса. Стадо белых овец с черными мордами напоминало обрывки тумана, скучившиеся в загоне.
Лумивеста окинула все нежным счастливым взглядом и поцеловала Вариса.
– Где мы?
– В Красногорье. Сейчас около семи утра. Мы вот-вот прибудем в следующий коронат – Кедран, на станцию Три Кедра. Там состав будет загружаться углем и водой, мы простоим часа два.
– И какие достопримечательности стоит посмотреть в Трех Кедрах?
– Особо никаких. Старые кедры срубили несколько лет назад, посадили новые, поближе к гостинице.
– Не может быть!
– Честное слово. Знаешь, можно позавтракать не в вагоне-ресторане, а где-нибудь в приличном заведении.
– А Сильверну будет не в тягость?
– В каком смысле? Поверь мне, Сильверн проснулся еще до рассвета. Он с легкостью одобрит предложение позавтракать в вагоне-ресторане, а если мы предложим ему поохотиться на дикую яичницу с отбивной, то с неменьшим восторгом отправится с нами «искать приключений».
Она рассмеялась.
– Вы давно знакомы?
– Почти двадцать лет. После того как я унаследовал коронат и начал приезжать к Странжу.
– К Странжу?
Варис кивнул.
– Мой дед был знаком с каким-то Странжем, – задумчиво сказала Лумивеста. – Говорил, что это очень мудрый и уважаемый человек. Это его предок?
– Нет, это и есть тот самый Странж. Он… очень стар. Среди моих знакомых никто не знал его молодым.
– Он чародей?
– Нет. Странж… даже не знаю, как тебе сказать.
– Что ж, тогда расскажи мне про консейль Сильверна.
– Эдеа… вот она, наверное, как раз и есть то, что ты сказала. Волна и камень. Она всегда в движении – и нет, не только по железным путям. Она очень много видела.
– Ты в нее влюблен? – спросила Лумивеста так неожиданно, что Варису пришлось задуматься над ответом.
Он погладил широкие, загрубевшие костяшки ее пальцев; она с мягким вздохом шевельнулась и прошептала:
– Зря я так…
– Ничего страшного. Она – одна из особых гостей Странжа. Игрок. Это трудно объяснить. Да, я ее люблю, я восхищаюсь ею… а то, что она неразрывными узами связана с Сильверном, только подчеркивает это, не позволяет отвлекаться.
– Мне нравится, когда ты отвлекаешься. Но да, я понимаю. Иногда кажется, что все должно быть проще, чем есть на самом деле.
Торопиться они не стали. Чуть позже Лумивеста сказала:
– Наверное, Сильверн нас заждался.
– Вряд ли. Но да, пора составить ему компанию.
Они встали, сталкиваясь друг с другом; вагон раскачивался на путях. Варис привинтил стальной щиток к лезвию, уперся плечом в угол туалетной кабинки и побрился, не пролив ни капли крови.
– Это ты ради меня расстарался? Не надо было, – сказала Лумивеста.
– Вот завтра и не буду.
Они заглянули в купе к Сильверну и договорились позавтракать на станции. Вскоре состав остановился.
Здание станции Три Кедра, сложенное из желтого кирпича, выкрасили в фирменный бордовый цвет Западных железных путей; четырехскатную крышу выстелили кедровой дранкой. Варис, Лумивеста и Сильверн через станционный зал вышли на полукруглую площадь, где под газовыми фонарями стояли кэбы, и направились дальше.
Городок лежал в небольшой долине. День выдался пасмурным, но воздух был на удивление прозрачен. Зеленый простор тянулся до синего горизонта, повсюду виднелись невысокие холмы в окружении полей, обнесенных живыми изгородями, купы кедров и кленов, сады, полные плодов.
В галерее на полукруглой площади у станции теснились магазинчики, по большей части закрытые – то ли по случаю раннего часа, то ли из-за праздников. В цветочной лавке мальчишка-подручный расставлял у двери ведра с цветами, а на ступеньках у газетного ларька лежала стопка «Знамени». Галерея магазинчиков выходила к овальному парку, окруженному трех- и четырехэтажными зданиями. В самой середине парка высились три знаменитых кедра, расположенных на подозрительно равном расстоянии друг от друга и обнесенные невысокой кованой оградой из очень острых прутьев. В кронах кедра обосновались стая воробьев и несколько восхитительных краснокрылов.
Посередине длинной стороны овала стояла гостиница – кирпичный дом, выкрашенный белым и, само собой разумеется, под кровлей из кедровой дранки. По обе стороны от входа фасад украшали два эркерных окна с переплетами на двенадцать просветов; над дверью красовался псевдокверцийский фронтон.
Завтракали неспешно, с изящного фарфора