– Все, что я могу рассказать тебе чисто с управленческой точки зрения, – это то, что Дэвид был алтарным мальчиком по сравнению со своим отцом.

– То есть?

– Компания Барле была построена исключительно на семейной удачливости или на экономическом подъеме славных Тридцати лет. В эту эпоху, в шестидесятые-семидесятые годы, методы Андре Барле славились особой жестокостью: он находил маленькие газеты на грани разорения, перекупал их за бесценок, отправлял в отставку больше половины штата и реанимировал все благодаря своим связям среди местных крупных рекламодателей.

Это подтверждало некоторые факты, собранные Маршадо. Я также вспомнила о поспешном увольнении Алисы, невольным свидетелем которого стала, и обо всех слухах по поводу способа, каким Дэвид без всяких угрызений совести освобождался от мертвого груза своего предприятия. Включая Фреда Морино или собственного брата.

– Ты думаешь, что Лебурде мог покончить жизнь самоубийством и убить свою семью из-за трагедии с его газетой?

– Говорю же, я не знала этого господина и отец никогда мне о нем не рассказывал. Но полагаю, да, вполне вероятно.

Если Альбана говорила все как есть, если Андре обращался со своими приобретениями еще жестче, чем его приемный сын, тогда…

– Не все могут толкнуть собственных служащих в нищету безо всяких угрызений совести. Для семьи Барле это было легко, они жили в Париже, в личном особняке, в тепле и холе. А твой Лебурде… он, наверное, постоянно сталкивался со своими бывшими коллегами, оставшимися без средств к существованию. На улице, на выходе из школы, в булочной или на рынке… Он встречал свою вину, видя ее перед собой ежечасно. Найди успокоение или каждый день смотрись в отражение зеркала, живя с этим.

Итак, не будет лишним подвести итоги следующими словами: именно экономическая и социальная непримиримость Андре Барле – другие бы назвали это жестокостью – убила родителей Дэвида и Эмили Лебурде.

– Алло! Алло! Аврора?

Только какие-то детские смешки, затем глухой звук трубки телефона, которая падает в пустоту и стукается о стену, стали мне ответом. Как и было условлено, когда поезд остановился на вокзале Лаваль, я улизнула на минутку и набрала номер телефонной будки, который дала мне моя копия. Ровно в шестнадцать часов.

К сожалению… длинный раздражающий звуковой сигнал подвел итог этому несостоявшемуся разговору.

– Ну что? – спросила меня Соня, когда я вернулась. – Все хорошо?

– Отнюдь, – лаконично ответила я. – Нет на месте.

– Это странно. Ты уверена, что номер верный?

– Да… Мальчишки сняли трубку…

Аврора снова исчезла? Сегодня третье июля. Прошло уже два дня с момента моего последнего разговора с ней.

– Что сейчас будем делать? Все-таки поедем туда?

– Завершим начатое до конца, – фаталистично заключила я.

Остаток пути мы только и делали, что строили угрюмые предположения одно мрачнее другого. А что, если приглашение Авроры встретиться на ее территории имело под собой единственную цель – отвести меня как можно дальше от Луи и от решающего заседания в суде, которое состоится завтра?

Словно почувствовав мое замешательство в этот час, он послал мне две ЯМ. Я подавила в себе те жгучие образы, которые его сообщения вызывали во мне.

– Что это означает, ЯМ? Это какой-то шифр? – осведомилась Соня, охваченная естественным любопытством.

– Нет, это просто возмутительно! – воскликнула я. – Ты читаешь мои эсэмэски через плечо! У тебя вообще нет никакого уважения к личной жизни других.

– Ой, ну ладно, не строй из себя принцессу… Я помню, как ты узнала раньше меня, с кем я трахалась, и не соизволила сообщить об этом.

Посмотрев вокруг, я увидела насмешливые или недобрые взгляды, из чего заключила, что мы шокируем соседей по поезду.

– Это означает «Я Мечтаю», – солгала я с уверенным видом.

– А, ну ладно… Я сначала подумала другое.

Ее улыбка навела меня на подозрения, что она расшифровала сообщение. Но я удержалась от того, чтобы сказать, что она права.

Незадолго до прибытия в Сен-Мало я вызвала такси, которое с такой пунктуальностью возило меня в прошлый раз. Перед ультрасовременным зданием вокзала с огромным стеклянным фасадом я увидела знакомый белый седан, одну из новых моделей «Пежо». Но шофер за рулем сменился.

Вскоре такси высадило нас у дверей «Рош брюна». Ставни дома были закрыты, и величественное здание, построенное на краю скалы, по-прежнему казалось погруженным в свои замшелые воспоминания. Однако, очутившись внутри, мы были поражены чистотой помещения. Дом оказался выскоблен от крыши до потолка, кто-то приложил сдержанные усилия, чтобы создать из него нечто изысканное. Новые пледы были постелены на диванчик и кресла, перегоревшие лампочки заменены, вместо пожелтевших старых картин в рамках появилось несколько фотографий: морские пейзажи Сен-Мало и окрестностей, аромат смешанных пряностей наполнял прихожую и гостиную, маскируя стойкие запахи пыли и затхлости.

Похоже, кто-то считал своим долгом скрасить наше пребывание здесь. Чтобы задержать нас подольше? Были ли мы обязаны таким вниманием моему двойнику? Во всяком случае, этот фокус оказался очень успешен. Впервые здесь я почувствовала себя комфортно, почти желанной гостьей. Даже блюдо из макарон без масла в томатном соусе показалось нам этим вечером изысканным деликатесом. Мы открыли найденную в помещении за кухней бутылку «Бордо», ускоренная мадеризация которой ничуть не испортила наше прекрасное настроение.

– Дэвид и Луи оба такие озабоченные, что они могли бы устраивать свои чертовы групповушки в подобной хибаре! – прыснула от смеха Соня после нескольких стаканов вина.

– Ты тоже так считаешь, да? Жаль, что они не смогли договориться по-хорошему… Они могли бы брать Аврору вдвоем в позе сэндвича!

– Нет, – прыснула Соня, притворно возмутившись. – Прекрати, это отвратительно… Не думаешь же ты, что они и правда проделывали такие штуки втроем?

Впервые никто из нас двоих не шокировал друг друга. Мы были на одном и том же уровне бесстыдства, объединенные вином и желанием секса, способные на одинаковые сальные шуточки. Если кто-нибудь сказал бы мне раньше, что в один прекрасный день между нами возникнут такие отношения, я бы не поверила. Но с тех пор я проделала очень долгий путь. Не только мое тело было вовлечено в этот новый путь. Мой разум раскрылся навстречу ощущениям, ранее слишком долго подавляемым. Секс больше не был простым актом. Благодаря Луи он стал для меня целой вселенной, которую нужно было исследовать, навязчивой идеей каждого мгновения. «Прекрасная забота», согласно формулировке Валери Ларбо. О, вероятно, я сейчас раздробила на огромное количество кусочков и преумножала те пресловутые десять ежедневных эротических мыслей и, безусловно, могла составить конкуренцию мужчинам в этой области.