Доев печенье, мы распрощались. Костя вышел за дверь ждать меня с пустой посудой в руках, а я в темпе быстро собиралась.

Мне очень хотелось нацепить привычные просторные джинсы и домашнюю рубашку. Я даже достала, но с печальным вздохом убрала обратно в комод и заменила на красный сарафан до колен с белым воротничком и тонким поясом, дополнила одним белым носком.

Костя уже начал скучать, рассматривая все те же фотографии. И я ещё раз мысленно начертила крестик на руке – не забыть убрать фотографии с моим участием, забежала в ванную комнату, умылась, причесалась, почистила зубы. Я готова.

Если судить по заинтересованному взгляду, которым Босс Всего одарил меня, я не прогадала с нарядом. И не сдерживая довольной улыбки, радостно попрыгала вниз, хромая и опираясь на перила лестницы. За столько дней я стала уверенней ощущать себя с гипсом и даже иногда передвигаться без поддержки. Если так дело пойдет дальше, смогу смело участвовать в забегах.

На кухне мы застали только маму, которая строила башни из кастрюль, видимо, для удобства переноса.

– Доброе утро. Это куда ты?

– К тете Вере. Нужно овощи поставить отваривать.

– Мы помочь хотели.

– Да что вы, дети, там делов-то. Сходите лучше на речку или к бассейну – позагорайте.

– Позвольте, – Костя подхватил посуду, – командуйте, Марина Петровна.

– Ой, Костик, не надо было, – кокетливо проговорила мама, одновременно выходя из кухни и увлекая своего помощника за собой.

Внезапно возникшая тишина начала неприятно давить на мое разбалованное вниманием эго. Недолго думая, я пошла обуваться.

Дом тёти Веры и дяди Стаса внешне был клоном дома родителей, но содержание имел иное – современный скандинавский стиль и этим все сказано: много открытого пространства, полки цвета ореха, небольшие зеленые коврики, зеленые же портьеры и прочие атрибуты этого стиля.

Наведалась я к дамам на кухню, но оттуда меня прогнали со словами: «Болезным положено отдыхать, а не работать».

Кости с женщинами уже не было. Ушёл искать меня, по словам тёти Веры.

Я наведалась к папе и дяде.

Они пытались смастерить из кучи металлического хлама большие качели для отдыха, по заказу моей матушки. Я им здесь только мешала. Пришлось удалиться. Оставались девочки, потому что дед и Игорь с утра отправились на рыбалку, по словам папы. Я добралась до беседки во внутреннем дворе, перед которой Соня и Маша пытались научить Нюфа приносить палку.

– Тётя Наташа, доброе утро.

– Привет, девчонки. Как успехи?

– Пффф. Пару раз палку даже взглядом проводил, – рассмеялась Маша, указывая на лениво поднявшегося и направляющегося в мою сторону пса.

– О! Ну это, конечно, успех. Меньше бы вы его кормили, а-то ожирение ещё никому пользы не приносило.

Я присела на стоявший рядом с беседкой шезлонг и с наслаждением стала наглаживать бока этого колобка, то есть пса. Нужно ограничить его в кормлении. А-то раздуло, как шарик. Неудивительно, что он за палкой не бегает – скоро себя-то поднять не сможет.

– Сонь, а капельки вам Костя давал для него.

– Давал. Мы ему с утра накапали.

– Молодцы.

Я так и осталась лежать на удобном шезлонге, подставив лицо утреннему солнышку, одной рукой поглаживая Нюфа (прижилось-таки это имя), и в полглаза наблюдала, как девчонки достали ракетки и принялись играть в бадминтон весело смеясь.

Незаметно для себя заснула.

Проснулась я от шума и смеха, звучавших совсем рядом. Такое чувство, что глаза отекли, – с таким трудом я их разлепила. Было тепло и уютно – потянулась, сдвинув коричневый плед в шотландскую клетку. Кто это у нас такой заботливый?

С удовольствием заметила, что родственников на лугу прибавилось. А, точнее, все решили выйти на свежий воздух. Задний двор родительской части представлял собой небольшой участок газона, которого как раз хватало для развлекательных игр вроде тенниса или даже мини-футбола: рядом с домом небольшая – беседка, чуть в стороне – мангальная зона, сложённая из красного кирпича, мне отсюда было хорошо видно серый поднимающийся ввысь дым – там кипела работа.

От беседки зона была отделена небольшой изгородью, оплетённой диким виноградом, которая закрывала большую часть самого «вкусного» участка заднего двора.

Эстафету в бадминтоне перехватили Настя с мужем. У них получалось что-то вроде заигрываний. Играли на поцелуй. Настя проиграет – целует Игоря, проиграет Игорь, в свою очередь, целует Настю. В чем логика?

Хотя… я оглянулась, Костя стоял за моей спиной, подпирая плечом беседку, тревожно крутя в руках телефон. Заметив мой интерес, улыбнулся, убрав айфон в задний карман, направился ко мне.

– Привет, – улыбнулась я.

– Привет, – ответная улыбка стала ещё более лучезарной. Он присел рядом. Нюф же расщедрился на движения и сел возле моих ног. Ног???

– Боже мой, что это?

Я подтянула плед на себя, оголив ноги. На одной ноге по-прежнему была надета чёрная балетка, а вот гипс на второй синел на фоне зеленой травы нарисованными фломастерами туфлями с замочком из наклеенных страз в виде бабочки.

А если чуть наклониться, то сразу видно, "туфли"-то не простые – лабутены. Красная подошва, блин!

Костя стоял рядом и хохотал над моим выражением лица.

– Прости. Я не смог им помешать. Они успели до моего прихода. Ух. Весьма мило, кстати.

– Мило… это же кошмар какой-то! В люди я выходить в ближайшее время не буду. А-то чувствую себя идиоткой, – тихо проговорила я, представляя реакцию на новый образ.

– Ну, все не так страшно. Можно пакет надеть поверх гипса или закрасить.

– Издеваешься. Да?

Я не сдержалась и рассмеялась, заметила, как эти Эвелины Хромченко выглядывают из-за винограда. Заметив наше веселье, Маша довольно кивнула и сказала Соне:

– Я же говорила – ей понравится.

– А я говорила, что она будет в восторге, – поддакнула Соня, и они скрылись за углом.

– Они не подряжаемы. Впрочем, у них есть, в кого.

Я говорила, наблюдая, как дед несет уже почищенную рыбу в сторону мангала. Костя перестал смеяться и сказал.

– Здесь вообще все необычно. Особенно сад грибов. Я нигде такого ещё не видел.

– Какой сад? Первый раз слышу.

– Ты не видела? Странно. Мне сегодня про него рассказывали.

– Не видела и все молчат. Пошли, сходим?

Буквально через несколько минут мы подходили к узкой тропинке, которая тянулась, разрывая заросли разнотравья, к самому берегу небольшого, круглого озера и маленькому пирсу, предусмотрительно построенному старшими мужчинами семьи, а спроектирован, естественно, женщинами.