Похоже, Соломон был действительно на грани взрыва, он весь напрягся, как струна. Лорен заметила, что дядя в волнении наблюдает за ними из окна.

— Пропусти меня, — потребовала она.

Наконец Соломон хрипло, с трудом выдохнул воздух и пропустил ее. Она прошла мимо него к дому, навстречу ей, хромая, вышел Чесси.

— Что-то случилось? — спросил он.

Сзади над ней навис Соломон и бросил презрительно:

— Оставь ее в покое, Чесси. Она уже не ребенок!

От этой наглости дядя вспылил.

— Это ты здесь не нужен ни ей, ни мне. Убирайся из нашего дома и из нашей жизни! Ты и так наломал достаточно дров…

Глаза Соломона приобрели ту восточную непроницаемость, которой он всегда прикрывался, когда намечал себе какую-то цель, а ему пытались помешать. Он взглянул на Чесси и промолчал. Тот подождал минуту, дрожа и задыхаясь, повернулся и, тяжело ступая, стал медленно подниматься по лестнице.

— Ты когда-нибудь думал о ком-нибудь, кроме себя? — с горечью спросила Лорен и ушла на кухню.

Там приятно пахло свежеприготовленным салатом. Он стоял в большой миске посреди стола, накрытого для ужина на троих.

Соломон подошел к ней сзади и сказал на ухо, тихо и нежно:

— Я все время думаю о тебе, и ты это знаешь.

— Врун! Трепло!.. — ответила она, не оборачиваясь, но всем своим существом ощущая за спиной его мускулистое тело.

— Но это правда. Ты знаешь старинную легенду о человеке, который спал под оливковым деревом и ему в ухо вполз скорпион? Этот чертов скорпион прогрыз себе путь прямо в мозг того человека, и ты сделала со мной то же самое.

Его голос, казалось, дразнил ее.

— Будь я скорпионом, я бы без всякой жалости укусила тебя насмерть.

Он рассмеялся и провел пальцем ей по спине, вдоль позвоночника.

— Змея.

Лорен вздрогнула, будто ее ударило током.

— Чесси просил тебя уехать. Почему ты еще здесь?

— Ты знаешь почему, — тихо ответил он и поцеловал ей руку, но Лорен с раздражением выдернула ее.

От каждого его прикосновения у нее кружилась голова. Она хорошо знала, что не сможет долго сопротивляться ласкам Соломона и будет презирать себя, если сдастся. Нет, она должна все время помнить о его отношении к женщинам. Ведь он сам признался, что, когда они ему надоедали, он просто выбрасывал их из головы, из сердца, из жизни…

Он слонялся вокруг нее, скрестив руки на груди, а Лорен даже не глядела в его сторону, хотя чувствовала его присутствие. Она все время наблюдала за ним уголком глаза. Он притягивал ее, но Лорен боролась с собой.

— Ну и куда же ты шла? Где встретила этого мальчишку?

В голосе Соломона появилась интонация, которую она уже научилась понимать. Он осознал их разницу в возрасте и боялся этого. Она вспомнила, что Брайана он тоже называл «этот мальчик» или «мальчишка» и всегда вкладывал в свои слова презрение и насмешку. Лорен повернулась и взглянула ему прямо в глаза.

— Джонатан не мальчик. Мы с ним примерно одного возраста…

— Он выглядит лет на восемнадцать, — бросил Соломон, и лицо его ожесточилось.

Внимательно глядя на него, она сказала тихо:

— Не говори чепухи. Ты просто старше его на пятнадцать лет, вот и все.

Соломон сильно покраснел. Возникла пауза, во время которой он боролся с подступившим раздражением, и потом сухо проговорил:

— Очень забавно.

— Разве я сказала что-нибудь забавное?

Ее широко распахнутые глаза смотрели совершенно невинно.

— Нет, не сказала.

Пауза была напряженной, но недолгой. Потом Соломон подошел к ней совсем близко и произнес:

— Не мучай меня, Лорен. Разве ты не знаешь, как сильно ты мне нужна?

— Я тебе нужна? — спросила она ледяным тоном. — Да, но только до той поры, пока ты не натешишься мной в свое удовольствие и не бросишь, как всех остальных. Так ведь, Соломон?

— Нет, с тобой все не так. С тобой с самого начала было по-другому.

— Неужели? — Голос ее звучал презрительно. — Ты же сам мне говорил, что, когда мы встретились, ты только сильно желал меня. Мы ведь оба знали, что жениться ты не собираешься.

Соломон вздрогнул, как от боли.

— Да, — признался он, — это так. Стоило мне впервые увидеть тебя, и я загорелся. А женитьба мне даже в голову не приходила. — Он по лицу видел, как она задета, и сказал неуверенно: — Милая, я ведь хочу быть честным. Ты хотя бы выслушай меня до конца. Я не отрицаю, именно так все и началось. Но потом все изменилось, верь мне.

— Почему я должна тебе сейчас верить? Ты же признался, что был лжецом.

— Но теперь я не лгу. Я действительно приехал тогда вслед за тобой, чтобы тебя соблазнить. Но здесь все изменилось.

Она сразу вспомнила тот морозный ясный зимний день, как она заволновалась, увидев Соломона, и как он сказал тогда:

— Здравствуй, Красная Шапочка, я — Серый Волк.

Ему казалось, что скрытая ирония его слов ей непонятна, и он наслаждался ситуацией. Лорен была похожа на ребенка, идущего навстречу опасности, не подозревая о ней. Соломон дразнил ее, гладил ладонь, в шутку целовал. Он напоминал осторожного хищника, подбирающегося к жертве, и ничем не выдавал своих намерений. Воспоминание рассердило ее, а он ощутил, как в ней нарастает гнев, и беспокойно тронул ее руку.

— Милая, но я ведь не стал продолжать, просто не смог. Когда ты взяла скрипку и стала играть мне, я скоро понял, кто ты на самом деле, и возненавидел себя. Ты пришла ко мне из того мира, которого я не знал. Ты играла с таким прелестным чувством, с таким внутренним умиротворением, что я стал презирать самого себя. И ушел тогда, решив никогда тебя больше не видеть. Понял, что не имею права тебя трогать, как не имею права растоптать цветок.

Он подошел к ней очень близко, почти вплотную. Ей даже показалось, что она услышала неровное биение его сердца у себя за спиной.

— Вернувшись в Чикаго, все время твердил себе, что я дурак, но забыть тебя не мог. Я вспоминал тебя все время.

Лорен побледнела, но слушала очень внимательно. Соломон вздохнул и прижался щекой к ее плечу.

— Потом я снова встретил тебя в Чикаго и понял, что хочу тебя видеть, узнать тебя, понять, действительно ли ты так нежна и невинна, как казалось. Но я ведь и пальцем тебя не тронул, ты сама это знаешь, я не виделся с тобой наедине, не приглашал к себе домой и не говорил ничего такого, что не смог бы повторить при всех.

Все это было правдой. Лорен помнила, что они встречались в таких местах, где вокруг всегда были люди, много людей. Соломон действительно приглашал ее в рестораны, театры, музеи, парки, но никогда не звал к себе домой и не делал попыток до нее дотронуться — держался подальше от соблазна.