– Черные Ямы, – спокойно ответил проводник. – Название, конечно, говорящее, но ничего страшного в деревне нет – обычные избушки, все как везде.

– Ты бывал здесь раньше? – несколько отстраненно спросил Борис.

– Приходилось, – вздохнул Волкогонов, и это непроизвольный вздох не укрылся от внимания ходоков.

При ближайшем рассмотрении деревня действительно оказалась самой обыкновенной: тридцать дворов дом к дому, небольшие огороды на задах, заросшие травой-самосеянцем, пустые собачьи конуры, покосившиеся заборы и зловещая тишина, нарушаемая лишь заунывным гулом холодного ветра.

– Предлагаю заночевать в том доме, – решил Волкогонов, указывая рукой на небольшую избу на самой окраине. За ней начинался негустой еловый лес.

– Я, пожалуй, предпочту ночевать в гордом одиночестве, – отказался Борис, поглядывая на избушку через два дома, рядом с которой виднелся старый колодец.

– Разделяться на ночлег – это не по правилам, – предупредил его проводник.

– Клал я на твои правила, Иваныч, – зло бросил Борис и направился к понравившемуся дому.

Волкогонов не стал останавливать Сложного, лишь долго смотрел на его удаляющуюся фигуру, которая пропала за дверью через некоторое время.

– Ну а ты как? – Волкогонов повернулся к Птенцу.

– Да мне, собственно, все равно, – пожал плечами Петр и проследовал за проводником в дом, который тот выбрал.

Волкогонов раньше уже ночевал здесь, поэтому все было ему знакомо – и истертый до дыр половик в сенях, и скрипучая дверь в кухню с капитальной русской печкой, и стаканы в подстаканниках на столе в комнате, и зеленый приемник на стене.

– Может, не стоило оставлять его одного? – беспокоился Птенец о товарище.

– Не переживай. Если что-то его напугает, он найдет нас быстрее, чем ты думаешь.

– Честно говоря, мне от него не по себе, – потупился Петр, – от него буквально веет смертью.

– Он похож на профессионального военного, – высказал свои предположения Волкогонов, опуская на лавку рюкзак. – Возможно, в жизни он повидал такое, что нам с тобой не являлось даже в страшных снах.

– Все равно… – поежился парень.

– Тебе не стоит его бояться, – произнес проводник. – На «Вятке» каждый сражается со своими демонами и никому не должно быть дела до чужих.

Между тем за окном начало темнеть, и Волкогонов решил, что стоит поужинать, прежде чем снаружи станет совсем невпроглядь.

– Там, за домом, есть сарай, будь добр, принеси охапку поленьев, – попросил Птенца Волкогонов. – Ночь будет холодной, поэтому нам стоит протопить печь.

Птенец с готовностью вышел, отправился обходить избушку, и буквально через минуту отыскал ветхий сарай с протекающей крышей, в котором прежние хозяева хранили дрова. Он набрал охапку березовых поленьев и уже собирался нести ее в дом, как вдруг заметил на другой стороне улицы знакомую фигуру. От неожиданности дрова посыпались из его рук и попадали на землю.

– Отец? А ты-то тут откуда? – промолвил Птенец, наблюдая, как пожилой мужчина заходит в избу напротив и закрывает за собой дверь.

Петр понимал, что отца никак не может здесь быть, но голос разума хранил молчание, уступая место удивлению и радости от такой невероятной встречи. Птенец выскочил на улицу и в два счета оказался перед крыльцом, по которому только что поднимался мужчина. Он толкнул входную дверь – та оказалась не заперта. Петр вошел в сени и заметил свет, бьющий из-под другой двери. Он без опаски дернул ручку на себя и оказался в просторной горнице с широким деревянным столом, за которым восседал его отец.

– Явился, – бросил тот без приветствия. – И где тебя так долго носило?

Птенец обернулся, думая прикрыть за собой обитую дерматином массивную створку, но тотчас понял, что находится не в деревне Черные Ямы, а в своей городской квартире, где родился и проживал вместе с родителями.

– Здоро`во, пап! – Петр протянул грязную ладонь, но отец даже не посмотрел на его руку, продолжая презрительно взирать на своего сына.

– Какого рожна ты приперся сюда? Что, снова понадобилась наша с матерью помощь? – визгливо спросил он, морщась от гадливости.

– Мне ничего не нужно, – опешил Петр, – я просто увидел тебя на улице и… решил поговорить.

– И о чем мне с тобой говорить, мой ненаглядный отпрыск? – Отец нахмурил седые брови, даже не предлагая сыну присесть.

– Я… я не знаю, – окончательно растерялся Птенец.

– Вот всегда у тебя так – «не знаю, не могу, не хочу». Тюфяк, одним словом, – в сердцах бросил отец.

– Зачем ты так? – с обидой в голосе произнес Петр. – Я просто хотел поинтересоваться твоим здоровьем.

– И давно тебя стало беспокоить мое здоровье? – Каждый вопрос сына он воспринимал в штыки. – Мне всегда казалось, что интересуешься ты исключительно собой.

– Я никогда не был эгоистом…

– А следовало бы! – Отец недовольно шмыгнул носом. – Я думал, из тебя выйдет человек, а не это, – он показал рукой на Петра, – жалкое существо, не способное ни на что путевое.

– Ты именно поэтому бил меня? Хотел сделать из меня человека? – вдруг обозлился Петр.

– Все впустую, только зря потратил свое время, – ответил отец, не слыша обвиняющих ноток в голосе сына.

– А тебе не приходило в голову, что вместо того чтобы беспрестанно ругать меня, нужно было мне помочь?! Помочь преодолеть себя и свои внутренние преграды! – вспылил Петр.

– Какие еще внутренние преграды? Что ты такое несешь? Лично мне в детстве никто не помогал, я всего добился сам.

– И чего же ты добился? На работе тебя ненавидели за скотское отношение к коллегам, мать боялась тебя, особенно когда ты прикладывался к бутылке, а мы с братом старались как можно дольше не приходить домой, чтобы не быть под надзором тирана, хватающегося за ремень из-за каждой мелочи.

– Да как ты смеешь, щенок! – Отец мгновенно вскочил из-за стола, а в его руке как по волшебству возник тот самый ремень, который прохаживался по спине сына за каждый проступок. – Думаешь, я слишком стар, чтобы еще разок задать тебе трепку? – Он подходил на непослушных ногах, гневно взирая на сына.

– Думаю, что тебя нет в живых, и эту встречу Территория подарила мне, чтобы я облегчил свою душу. Не знаю, действительно ли ты слышишь меня сейчас или твои старые кости просто гниют где-то на старом городском кладбище, но знай, что ты был плохим отцом. Таких отцов я бы не пожелал никому.

Отец бранно обозвал Петра и замахнулся рукой, сжимающей ремень, но Птенец перехватил его запястье и стиснул с такой силой, что мужчина невольно разжал пальцы.

– Я тебя больше не боюсь, – спокойно сказал Птенец, глядя в глаза тому, кто так долго причинял ему физическую и душевную боль.

– Все равно ты ничтожество, – шипел старик в бессильной злобе, – я никогда не