тех пор, как она видела его раньше, и все же от одного его вида, от этой темной, заросшей щетиной челюсти у нее перехватило дыхание.

На долю секунды она пожалела, что не накрасила губы и не надушилась духами, пока была в туалете, но выкинула эту мысль из головы так же быстро, как она появилась. Люк знал ее, когда у нее были брекеты и прыщи. Сейчас красная помада не произвела бы на него никакого впечатления.

— Если бы я не знала тебя лучше, я бы подумала, что ты меня преследуешь. — Она повысила голос, чтобы перекричать музыку и наблюдала за тем, как он повернул голову в ее сторону.

Он окинул ее взглядом сверху донизу, но в его взгляде не было удивления. Она придвинулась к нему ближе. Он знал, что она в туалете, поняла она. Он ждал ее здесь. Ее сердце отбивало чечетку, когда его темные брови изогнулись.

— А кто сказал, что это не так?

Она усмехнулась: — Я могу вам чем-то помочь, шериф?

— Вообще-то, да. — Он отодвинулся от стены, к которой до этого прислонялся, и повернулся к ней лицом: — Ты можешь сделать то, что я тебе сказал, и не вмешиваться в мое расследование.

Улыбка Мэллори дрогнула, но она попыталась изобразить спокойствие: — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Значит, ты не бегала по всему городу, обвиняя людей в убийстве твоей бабушки?

— Конечно, нет. — Она возмутилась, вызывающе скрестив руки на груди. — Кто тебе это сказал?

Он ухмыльнулся, и она застонала.

— Хоуп. Опять. Она всегда была такой маленькой ябедой.

— Она пытается присматривать за тобой, Мэл. — Его тон смягчился: — И, между прочим, я тоже. Человек, убивший твою бабушку, все еще на свободе, и я не могу с уверенностью сказать, что ты и твоя сестра в безопасности, пока не найду его и не посажу за решетку.

— Я это знаю.

— Тогда почему ты не можешь делать то, что я тебе говорю, и не вмешиваться в это? — Он надавил.

— Потому что я думаю, что расследование поможет мне вспомнить, кем я была. — Мэллори признала: — И кем я должна быть.

— Мэл… — Он вздохнул и потяулся к ней, но потом, похоже, передумал.

Когда его рука опустилась обратно на бок, она почувствовала потерю и проворчала: — Мне нужно выяснить, кто и почему убил Нану. Я просто должна это сделать, Люк. Пожалуйста. Ты можешь попытаться понять это?

Он провел рукой по лицу и простонал: — Ладно.

— Правда? — Она удивленно моргнула, пораженная, что он так легко согласился.

— Да, правда. Если ты будешь настаивать на участии в расследовании, то я предпочту, чтобы ты была рядом со мной, где я смогу за тобой присматривать, а не слушать из первых уст, как ты обвиняешь милого старика в убийстве женщины, которую он любил.

Мэллори прищурилась: — Хоуп действительно настучала на меня, не так ли? Маленькая дрянь.

— Гэри вне подозрений.

— Я знаю это теперь, когда поговорила с ним.

— Если бы ты сначала поговорила со мной…

— Да. Да. Ладно, я поняла. — Мэллори подняла руки вверх в знак поражения: — Я допрашивала его, как будто он убийца, не имея никаких реальных доказательств. Я уже извинилась перед Гэри. Не понимаю, почему я должна извиняться и перед тобой.

— Не должна. — Губы Люка дернулись, как будто он хотел улыбнуться: — Только не торопись обвинять кого-то еще, ладно?

— И ты разрешишь мне участвовать в расследовании?

— Если ты завтра придешь в отдел, я покажу всю информацию, которая у нас есть на нашего главного подозреваемого.

Глаза Мэллори расширились: — Ты имеешь в виду Абернати, не так ли?

Люк огляделся по сторонам, а затем кивнул.

— Мне казалось, ты сказал, что у него есть алиби? — Она прошипела.

— Есть, но что-то с ним не так, и я все еще думаю, что он замешан.

— Я тоже так думаю. — Облегченно вздохнув, признала Мэллори. — Приятно знать, что мы на одной волне.

Люк ухмыльнулся: — Мы всегда были на одной волне. Думаю, некоторые вещи не меняются, сколько бы времени ни прошло.

Сердце Мэллори бешено заколотилось, когда он посмотрел на нее из-под темных ресниц. Они стояли так близко, что она чувствовала жар его тела, ощущала мускус его одеколона, и ей пришлось бороться с желанием придвинуться еще ближе. Она с трудом сглотнула и отвела взгляд, так как от интенсивности возникшей между ними связи у нее побежали мурашки.

Люк вздохнул, прежде чем снова заговорить: — Мы собираемся поговорить об этом?

— О чем? — Она моргнула, прикидываясь дурочкой, но по тому, как он фыркнул, поняла, что он ей не поверил.

— О нас, — просто ответил он.

— Прошло пятнадцать лет, Люк. — возразила она.

— Да, и между нами все еще что-то есть. Я почувствовал это, как только снова увидела тебя, и я знаю, что ты тоже это чувствуешь.

— Я много чего чувствую, Люк, но…

— Ты все еще не помнишь нас. — Он нахмурился.

— Все возвращается, но по кусочкам. Я все еще пытаюсь разобраться в этом, и даже если я разберусь, я не знаю, что из этого выйдет. — Она пожала плечами. — Я уже не та девочка-подросток, которую ты помнишь, и сейчас мы едва знаем друг друга.

— Что ты хочешь знать?

Она не могла удержаться. Она улыбнулась его легкому ответу. Может быть, она и не помнила всего, что было в их отношениях, но она помнила, что это было одной из тех вещей, которые ей всегда нравились в Люке Фостере. Он был самым открытым и честным из всех, кого она когда-либо встречала.

— Все?

— Мы определенно можем это сделать, но как насчет того, чтобы сегодня начать с основ? — Он улыбнулся ей в ответ. — Я холост. А ты?

— Определенно не замужем. — Она предпочла не рассказывать о том, как застала своего парня в постели с их соседкой в тот же день, когда потеряла работу и узнала, что ее бабушка была убита. — А ты когда-нибудь был женат?

— Один раз. — Люк отрывисто кивнул, и Мэллори была потрясена тем, насколько глубокой оказалась та обида, которую она почувствовала от этого односложного ответа. Люк, должно быть, уловил выражение ее лица, потому что продолжил: — Это было через несколько лет после того, как ты уехала, и я понял, что ты не вернешься. Я подумал, что пора жить дальше, остепениться и завести семью, но ничего не вышло.

У нее сжалось горло, но она выдавила из себя вопрос: — У тебя есть дети?

— Нет. — Он