Спросонья он обиделся, что не пожали руки, закутался с головой в одеяло, но добрый сон уже никак не возвращался.

Включил маленький свет, достал из куртки потрепанный блокнот и карандаш, начал записывать всё, что успел узнать о них в разговоре: город Вольск, институт…, одного зовут Батя, другого Николай, третьего… Расплылся в улыбке. Дэ-эн!

Важно было ничего не упустить, не забыть. Ведь ему просто необходимо отыскать Дэна и всё-всё ему подробно объяснить! Рассказать о волшебной яхте «Легенда», попросить его согласиться, убедить. Дэн должен знать его план, должен всё понять, а в необходимое время обязательно должен быть рядом.

А потом он опять жил, читал, смеялся.

Наступило время, принял решение, неожиданно для своего характера и для всех окружающих его людей выбрал профессию. С замирающим сердцем предугадывал впереди незнакомые трудности. Мама плакала, провожая, он держался.

Книжным мальчиком, слабаком, отличником, колючим зверьком, готовым к яростному моментальному отпору, он вступил в широкие ворота мореходки. На первых порах эта взъерошенность помогла, а потом, когда уже не нужно было маскироваться, оказалось, что там в цене и то, что он действительно знал и умел.

Большую практику отбарабанил вместе с ребятами из группы на плавбазе. По колено в рыбьих потрохах, на палубе – под тоннами солёных брызг, а потом и в морозном трюме правил себя на крутом изгибе настоящей жизни.

Остававшийся до начала учебного года месяц ему выпало практиковаться на небольшом посыльном суденышке, которое уныло стояло в порту у причала и лишь изредка выбегало с грузовыми поручениями в ближние балтийские страны.

Стал служить, прибирать кают-компанию, нести вахты, оставалось время и на то, чтобы подробно читать учебники.

Кораблик был славный.

Второй помощник капитана, выпускник той же мореходки, в которой учился и он, солидный парень, лет на пять-шесть старше, уже счастливо обременённый женой и тёщей, взялся помочь ему подготовить отчёт о практике. Ближе к вечеру пароходик затихал, все начальники уезжали по домам, оставалась только вахта: матрос, он, Второй и механик. Болтали на палубе, потом пили чай, пожилой механик, кряхтя, уходил в свою каюту. Второй шутливо, с учетом собственного практического опыта, «гонял» его по звёздам, заставлял вспоминать кое-то из навигации и морского дела. Подсказывал, называл шляпой и только после этого толково и обстоятельно объяснял задание.

Совсем скоро стало ясно, что без Второго он скучает. Их вахты часто не совпадали, он с нетерпением ждал встреч. Опять вспоминали училище, преподавателей, знакомые места и смешные курсантские уловки. Если не назначали его стоять ночь у трапа, они со Вторым в тишине камбуза жарили вкусное мясо и заваривали какой-то почти сказочный густой чай.

К концу месяца судёнышко, не отходя от причала, словно вошло в полосу шторма. Люди суетились, кричали друг на друга, шептались по углам, ругались. Выпал шанс короткого десятидневного рейса, нужно было отвезти в один из европейских портов оборудование для ремонта застрявшего там отечественного траулера. Выгодная ходка, заграница, валюта…

Прошел гадкий слушок, что его хотят списать на берег, временно вписать матросом в судовые документы какого-то чиновника из их конторы.

Было до слез обидно, но Второй, поднявшись на борт, внимательно его выслушал, вышел через полчаса из капитанской каюты красный, а не просто розовый, как обычно, и с твёрдо поднятой головой. Улыбнулся, подмигнул.

Первый раз в «загранку»! Пусть всего на неделю, пусть близко, но ведь это было в первый раз!

Уже по приходу в чудесный незнакомый город Второй взял его в свою группу, помог правильно посчитать иностранные деньги. Для путешествия на берег дал пиджак, помог даже немного перешить пуговицы.

Шагнув с трапа на асфальт чистенькой улочки, они вдвоем отстали от всех, не бросились по магазинам.

Второй был в этом порту уже не раз и поэтому уверенно начал их экскурсию с большого мудрого парка. Значение надменных памятников и аккуратных белых табличек Второй объяснял легко и подробно, весело «шпрехал» возле мороженщицы, угощал его разноцветными холодными шариками, потом предложил сходить в кино.

Он задумчиво отказался – практиканту валюты положено крохи. Старался больше глядеть по сторонам и не огорчаться.

Со своими встретились у магазина дешевой одежды. Мужики уже топорщились разноцветными коробками и свертками, только некоторые всё ещё тщательно приценивались, разгуливая по торговым рядам. Ради интереса зашли и они со Вторым.

Джинсовая куртка! Красивая… Главное, что и цена-то по его первоначальным деньгам, только вот он уже купил себе немного жевательной резинки, да для мамы фотографию забавных лохматых обезьянок.

Примерил курточку, снял, ещё раз потрогал плотную уверенную ткань…

Второй подошел с усмешкой, пришлось оправдываться, объяснять, что не очень-то и хочется. Не дослушав до конца про деньги, Второй потащил его вместе с курткой к кассе. Стоял за спиной Второго, краснел от стыда, ожидая неприятностей. Второй не спеша расплатился за него, подмигнул, смешно оттопырив богатый ус…

Практика окончилась. Он собрался, однажды уже почти уехал на вокзал, вернулся, никак не мог дождаться Второго. Но всё, пора. Присел на трюмные доски перед дальней дорогой. «Вот с этим бы человеком… На яхте. Я обязательно ему напишу».

Не написал.

Прошли годы. Он сам уже стал помощником капитана, одинаково уверенно чувствовал себя в лавчонках Кальяо, на тропических базарах Дакара и супермаркетах Гетеборга. Промышлял рыбу, выполнял план, приходил, уходил, был и на севере, и на юге, может быть, даже немного и позабыл…

В один из дней, когда океан распахнулся с рассвета солнечным штилем, их транспорту приказано было подойти к плавбазе. Почему-то просто так, без перегруза рыбы, безо всякого интереса. Он отдыхал на верхнем мостике, играл с электриком в шахматы.

На палубе чем-то занимались, визжали тросы на турачках, громыхал командами боцман. В привычный шум неожиданно врезался высокий и тревожный женский голос.

Женщина-врач кричала с борта плавбазы, пытаясь командовать своими матросами, один из которых даже закусил губу, по миллиметрам отпуская из рук трос. Над мокрой палубой, над кучей брезентов на носовом трюме беспомощно качались носилки, криво спеленатые грязными верёвками.

Лебёдчик на плавбазе ловил каждый жест человека, который командовал спуском, плавно двигал рычаги, смотрел на их боцмана.

Подскочили мужики, приняли носилки на брезенты, что-то в последний раз прокричала женщина, махнул рукой лебёдчик. Их транспорт быстро отошел от базы. В рубке собралось неожиданно много людей, капитан объяснял всем положение, почему-то часто пощипывая рейсовую бородку.

…На плавбазе в трюме с рыбной мукой обнаружили течь. Вода уже подбиралась к нижним мешкам, их береговому управлению грозила большая финансовая неприятность; командный состав посоветовался, прикинули свои возможности, назначили ответственного, возглавившего работы. Разобрали узкий колодец в тугих мешках. К самому днищу трюма спустилась аварийная команда. Пришлось попотеть, а причина оказалась пустяковая. Последним подняли из темноты технолога, он счастливо разогнулся, мотая припудренной желтой мукой башкой, и доложил о готовности. Гора с плеч, но ответственный, тот самый, которого назначили, все-таки решил убедиться сам. Спустился на верёвке в глубокую мешочную дыру, тщательно начал светить фонариком. Случайный и, может быть, почти неотличимый от остальных, гребень медленной зыби сделал свою работу, качнул не так огромную тушу плавбазы…