После секундного раздумья Надежда Николаевна продиктовала регистраторше адрес и телефон ближайшей химчистки. В этой химчистке ее недавно обхамили, поэтому Надежда не почувствовала угрызений совести.

История и правда была возмутительная. Надежда посадила пятно на новое платье. Это платье она надела впервые на юбилей близкого друга Сан Саныча. Гуляли в ресторане, так что пятно было от еды, о чем Надежда и предупредила сотрудницу химчистки. Каково же было ее возмущение, когда ей выдали почищенное платье с тем же пятном на животе. И на гневный вопрос, какого черта, предпочли не дать никаких объяснений и предложили оставить платье еще на три дня. Надежда пришла через три дня и застала такую же картину. Потом еще через три и еще, после чего до нее наконец дошло, что с платьем ничего не делают, оно просто валяется в химчистке и ждет, пока у Надежды закончится терпение. В конце концов удалось выяснить, что вместо чистки платье просто выстирали. По глупости или по халатности или назло Надежде, теперь уже поздно выяснять, поскольку та сотрудница уволилась. Так ничего и не добившись, Надежда плюнула и ушла. И сейчас, вспомнив об этом, скрипнула зубами от злости.

Девушка протянула ей карточку и проговорила:

– Проходите в сто двадцать второй кабинет, это прямо по коридору…

Надежда поблагодарила девушку и хотела уже отправиться в указанном направлении, как вдруг в холл влетела знакомая ей дама в темно-вишневом халате. Она затормозила возле стойки регистратуры и воскликнула, клокоча от гнева:

– Безобразие! Что у вас творится? Ваш персонал совершенно распустился! Уборщица обещала навести у меня в номере порядок и пропала с концами! Я вынуждена поставить вопрос перед вашим руководством! Если у вас и впредь будет такой безобразный сервис, я обращусь в другую клинику!..

– Уборщица? – удивленно переспросила девушка. – Но уборщицы сейчас нет, она у нас работает только по утрам, пока больные на процедурах, и вечером, когда врачи уходят…

– Как – нет? – воскликнула вишневая дама. – Как это нет, когда я ее своими собственными глазами… – Тут она заметила Надежду Николаевну и побагровела:

– Да вот же она! Ты, тряпка половая, почему ко мне не пришла? Я к тебе по-человечески, а ты мне в душу наплевала?! Ну ты отсюда вылетишь на сверхзвуковой скорости!

– В чем дело? – проговорила Надежда Николаевна, гордо вскинув голову, и повернулась к регистраторше: – У вас что – еще и душевнобольных лечат? В таком случае их должны содержать отдельно, под охраной, в запертом помещении!

– Что-о?! – взвыла вишневая дама. – Ты, швабра вытертая, что ты себе позволяешь? Да я тебя сейчас! – Она с самым угрожающим видом двинулась к Надежде.

Девушка за стойкой нажала на незаметную кнопку, и тотчас в холле появился рослый длинноволосый санитар. Переглянувшись с регистраторшей, он подхватил вишневую даму под локоть и, несмотря на яростное сопротивление и возмущенные вопли, вежливо, но непреклонно увел в соседний кабинет.

– Извините, Вера Ермолаевна! – испуганно лепетала девушка. – Это какое-то недоразумение…

– Я попрошу вас впредь оградить меня от таких недоразумений! – отчеканила Надежда и величественно удалилась по коридору.

На двери сто двадцать второго кабинета висела табличка «Доктор Н. И. Пронырко, заместитель главного врача».

Надежда Николаевна постучала в дверь костяшками пальцев, и из кабинета донесся странно приглушенный голос:

– Одну минуточку!

– Минуточку так минуточку! – пробормотала Надежда, села на стул слева от двери и перевела дух.

После сегодняшних бурных приключений в больнице она была рада малость передохнуть и обдумать свой разговор с Наиной Ивановной.

Однако прошла минута, другая, третья… пятая…

Надежда Николаевна встала и снова постучала в дверь.

На этот раз ей никто не ответил.

Тогда она осторожно толкнула дверь и заглянула в кабинет, вполголоса спросив:

– Наина Ивановна, можно к вам?

Ей снова никто не ответил, да отвечать было и некому: кабинет был пуст.

Надежда, немного помедлив на пороге, вошла внутрь: ведь в конце концов Наина Ивановна обещала ее принять! Вот только куда она делась? Только что была здесь…

В дальнем конце кабинета была еще одна дверь, точнее, арка, задернутая белой шторой. Возможно, у Наины там операционная, или процедурная, или что там еще бывает у врачей?

Настороженно покосившись на эту арку, Надежда подошла к письменному столу. На столе стоял компьютер. Снова опасливо взглянув на белую занавеску, Надежда Николаевна обошла стол и взглянула на светящийся экран.

– Я только одним глазком! – пробормотала она, оправдываясь перед своим внутренним голосом, который снова предостерегающе заныл.

На экране была страница текстового документа – что-то вроде медицинской карты, которую сама Надежда держала в руке.

На самом верху страницы жирным шрифтом было выведено имя пациента, точнее пациентки.

«Горожанкина Елизавета Петровна», – прочитала Надежда.

Ого, вот это везение! Ведь именно такую фамилию назвала вишневая дама, соседка загадочной пациентки из триста седьмого номера… Из медицинской карты можно много о ней узнать…

Впрочем, тут же остудила себя Надежда, узнает ли она правду? Ведь сама она только что сообщила девушке из регистратуры вымышленные данные, так кто мешал так же поступить и этой загадочной особе?

Ниже были размещены остальные данные – адрес, телефон, записи врачей…

Однако Надежда не успела их прочесть.

Сквозняк приподнял белую штору, и Надежда увидела кое-что куда более важное.

Она не поверила своим глазам, подскочила к шторе, отдернула ее…

И попятилась в ужасе.

За шторой действительно была небольшая процедурная. Возле стены стоял стеклянный шкафчик с какими-то медицинскими инструментами и медикаментами, рядом с ним – кушетка, застеленная белоснежной простыней, за кушеткой – еще один шкафчик, в котором стояли рядком картонные папки, видимо, с личными делами больных. Впрочем, часть папок была выброшена из шкафа и в полном беспорядке валялась на полу.

Но, разумеется, не это привело Надежду Николаевну в ужас.

На полу, у самого порога процедурной, лежала на спине женщина средних лет в белом врачебном халате.

Именно ее ногу в коричневой туфле с квадратным носком заметила Надежда, когда сквозняк приподнял край шторы.

Сейчас же она увидела всю Наину Ивановну – от упомянутых уже коричневых туфель до тусклых, коротко стриженных волос с пробивающейся у корней сединой.

Но самым ужасным было лицо женщины – багровое, с выпученными глазами в красной сетке лопнувших сосудов, с вываленным лиловым языком…

Наина Ивановна была задушена, причем задушена совсем недавно – ведь всего несколько минут назад она разговаривала по телефону с девушкой из регистратуры.