Ну а если нет…

Нам надо хотя бы попрощаться. Не может же все закончиться так?

Должна быть завершенность, потому что иначе я застряну на месте, а мне нужно двигаться дальше.

В воскресенье, когда началась третья неделя тишины, я поехала к нему домой. Долго стучала и надеялась, что он все же окажется здесь, но его не было. Домой я вернулась ни с чем.

* * *

В выходные я была у деда – он хотел отдать кое-какие вещи в церковь на благотворительность, поэтому я помогала ему разбирать всякое старое барахло в гараже и подвале.

Именно тогда и позвонил Данте.

С тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло три недели. Я уже не ждала, что он позвонит. Почти потеряла надежду.

Увидев его имя на экране телефона, я медлю, не решаясь принять звонок.

– Говорят, когда эти штуки трезвонят, если нажать на зеленую кнопочку – они затыкаются, ― не отрываясь от своего занятия, бубнит дед.

Я только хмыкаю. Потом выхожу из гаража и провожу пальцем по экрану.

Поднеся телефон к уху, молчу.

– Привет.

Его голос звучит немного устало и неуверенно, но это все еще он и он все еще заставляет мое сердце работать с перебоями.

– Привет, ― тихо отвечаю я, ожидая продолжения.

– Я получил твое сообщение.

– Ясно.

Я оставила его две недели назад. Он прослушал его только что?

Об этом я его не спрашиваю.

– Ты… знаешь?

Ему нет нужды уточнять, о чем именно.

– Да.

Это очень тяжелый разговор – в том плане, что мы оба не знаем, что следует сказать и как себя вести теперь.

Мне вообще кажется, что я с незнакомцем говорю – что недалеко от истины.

Данте молчит, а я жду, уставившись себе под ноги.

– Можно я приеду к тебе? ― наконец спрашивает он.

– Я у деда. Но да, ты можешь приехать.

Мой голос ничего не выражает. Я хотела с ним увидеться, но теперь мне снова страшно.

Вернувшись в гараж, я говорю деду, что скоро приедет Данте.

– Тогда мне лучше уйти. Пойду, проведаю Бо.

Мне кажется, что я выпроваживаю его из собственного же дома.

– Тебе не обязательно уходить.

Дед отмахивается.

– Вам нужно поговорить, и свидетели вам ни к чему. Да и устал я копаться в этих коробках – перерыв не помешает.

Через полчаса после ухода деда, Данте стучит в дверь. Прежде чем открыть, я делаю несколько глубоких, успокаивающих вдохов. Но когда вижу его перед собой, все мое спокойствие летит в пропасть. Я словно просыпаюсь после странного, одурманивающего сна.

Пусть его зовут иначе, и пусть в его прошлом много такого, с чем я боюсь не справиться, но он тот, кого я полюбила – все еще люблю.

Как я могу отказаться от него?

Как?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

― Не знаю, насколько это еще актуально, но если у тебя есть вопросы, ― слабо улыбается он, ― я на все отвечу.

Да, конечно – после того, как мне пришлось добывать информацию из Интернета, он наконец-то готов открыться мне.

– Больше всего меня волнует, что тебе будет за случай с Маркусом?

– За это можешь не волноваться – все улажено.

После всех моих попыток вытянуть из него хоть что-то, теперь у меня есть возможность спрашивать, но я не знаю, с чего начать.

Я с беспокойством сжимаю сиденье кресла, на котором сижу. Данте напротив меня, смотрит таким проникновенным, теплым взглядом, что это невольно задевает меня за живое.

– Как мне называть тебя? ― Я растерянно пожимаю плечами. ― Я знаю, что это не твое имя, но… я все еще думаю о тебе, как о Данте.

– Если тебе так будет удобно, ты можешь называть меня так, как привыкла.

Я хмыкаю, откинувшись на спинку кресла.

– Какая разница – будет ли это удобно мне, если имя, под которым я тебя знаю – тебе не принадлежит?

– Это имеет такое большое значение, Кая? ― негромко спрашивает он.

– Честно? Я не знаю. Я не знаю, что мне и думать с тех пор, как узнала, что ты… ― Я замолкаю и смотрю в пол. Не хватает духу заговорить о самом главном. ― Я и представить не могу, через что тебе пришлось пройти, ― шепчу я, вновь осмелившись на него посмотреть. ― Но мне жаль, что я узнала все таким способом.

– Я не оставил тебе выбора, ― сухо отзывается он.

– Ты все еще… Как ты?

Мой несвязный лепет кажется мне до абсурда глупым, только вот я прежде не влюблялась в человека, который в один момент лишился всего, а потом был вынужден заново выстраивать свою жизнь.

Прежде я не влюблялась в того, кто был полностью сломан, и возможно, что навсегда.

– Я в порядке и полностью отдаю себе отчет, Кая, ― спокойно отвечает он.

– Я не это имела в виду, ― сконфужено бормочу я, хотя – и это тоже.

Но стоит ли осуждать меня? Он четыре месяца провел в реабилитационной клинике, куда попал после аварии.

Газеты Сиэтла развернуто освещали случившееся, ведь он был сыном выдающегося Гая Харди – блистательного юриста лидирующей фирмы города. Потому что он сам был подающим большие надежды молодым юристом, делающий успешную карьеру в «Волкер, Харди и Линч».

Он был парнем, над головой которого ярко светило солнце. Парнем, который с отличием окончил юридическую школу университета Вашингтона. Он влюбился в младшую сестру своего лучшего друга – Николь. Они были обручены и ждали ребенка.

А потом авария и яркое будущее померкло, не оставив ему ничего, кроме потерь.

– Лучше, ― после длительного раздумья говорит Айден. ― Лучше после того, как встретил тебя.

Его губы изгибаются в слабой улыбке.

Я складываю ладони между коленей и молча на него смотрю. Разве в моих силах хоть чем-то помочь ему? Разве я могу усмирить его боль?

Кто я такая?

Этот мужчина потерял любимую женщину и ребенка – это худшее, что может пережить человек. Я никогда не смогу заменить их.

Это слишком неравноценно.

– Мы должны начать сначала, ― вдруг говорит он.

Я в замешательстве свожу брови вместе, а он протягивает мне руку.

– Айден Харди. Двадцать семь лет. Родился и вырос в Сиэтле. У меня есть старшая сестра и брат – я самый младший в семье. Мой отец Гай Харди и он имеет свою юридическую практику, а моя мама – Зоуи Харди – она скульптор и страстный садовод, а еще самый добрый человек из знакомых мне,