Все корабли раскидало в разные стороны, так что каждый из них искал спасения в одиночку. Внутрь нашего судна начала просачиваться вода, мы еле успевали ее вычерпывать…

– А она и вправду соленая? – перебил рассказчика Коротышка. Он устроился рядом с костром, напротив Ястреба, и жадно впитывал его слова, хотя разбирал далеко не каждое из них. Ему очень помогало то, что речь купца была образной и сопровождалась многочисленными поясняющими жестами.

– Да, она соленая. Такая соленая, что для питья не годится, – вежливо ответил Ястреб, который успел уже за это короткое время привязаться к мальчику.

– Не мешай, Коротышка! Хотим послушать, что было дальше! – попенял ему Келта.

И Ястреб продолжил:

– Буря бушевала всю ночь. Поутру же, когда она утихла, мы очутились у какого-то острова. Других кораблей видно не было. Мы с трудом поплыли к суше: наше судно осело под тяжестью залившейся в него воды. Мы добрались до прибрежного селения, остановились неподалеку от берега, и двое наших мужчин отправились на челне в деревню. Им поручили доставить на корабль свежую воду. Из домишек выбегали люди, сердито кричали; как только наши мужчины ступили на берег, местные жители накинулись на них и убили. Эти люди явно не доверяли подплывавшим к их селению кораблям.

Мы немедленно развернулись и направились обратно в открытое море. Дела наши обстояли плохо. У нас не осталось ни воды, ни пищи. Два дня мы бесцельно плавали туда-сюда. Грести я наотрез отказался. Мои окровавленные ладони не могли больше удерживать тяжелое весло. Когда же надсмотрщик приказал остальным гребцам связать меня, они не послушались и тоже отложили весла, крича при этом, что очень голодны. После этого надсмотрщик куда-то спрятался.

Вода между тем все прибывала. Мы все понимали, насколько это опасно. Нигде не было видно ни корабля, который мог бы нас подобрать, ни суши, куда мы могли бы высадиться. Мы выбросили за борт все тюки с товарами, чтобы облегчить судно. На один-единственный оставшийся у нас большой бурдюк с пресной водой я уселся верхом, предварительно тщательно завязав его. Я знал, что наше судно долго не протянет. Все мы мучились от жажды – она была страшнее голода. Один из гребцов внезапно бешено вскрикнул и кинулся в море. Больше мы его не видели.

Кто-то воскликнул, что видит землю… Мы быстро расправили парус, чтобы направиться к ней. Но никакой земли не было, это оказался мираж, обман зрения. Зато поднялся сильный ветер и погнал нас по взволновавшемуся морю. Мы уже даже не пытались управлять судном – все нам было безразлично. Начальников никто не слушал. Некоторые, правда, попробовали вычерпывать воду, но вскоре оставили это занятие – волны каждый миг перехлестывали через борт.

Я удивлялся тому, что корабль наш до сих пор не потонул. Он несся вперед как стрела. Нос его то задирался вверх, то падал в бездну. Иногда судно накренялось так, что мачта ложилась на воду – и тогда палубу заливало полностью. Это продолжалось до самого утра. Буря все усиливалась, так что те, кто не мог удержаться, навсегда скрывались в пучине. Нас осталось совсем мало. Внизу, под палубой, не было ни одного человека: там все уже погрузилось в воду.

Дикий порыв ветра переломил мачту, и она, удерживаемая несколькими канатами, заплясала на волнах рядом с кораблем вместе с порванным парусом. И вдруг ее швырнуло вперед так сильно, что она проделала в борту огромную дыру. Нас мгновенно смыло в море. Корабль на наших глазах уходил в глубину.

Я судорожно прижимал к себе полупустой бурдюк, и это спасло мне жизнь. Волны бросали меня вверх-вниз, однако же не утопили. Я всегда оставался на поверхности. Но силы покидали меня.

Не знаю, как долго боролся я за свою жизнь. Опомнился только на песчаном берегу, согреваемый необычайно жарким солнцем. Стоять я от слабости не мог, а вот сидеть – да.

Я глубоко вздохнул. Спасен!

Но меня терзал жестокий голод. Подобрав с песка клок травы, вынесенный сюда морем, я отыскал в ней какие-то ракушки – не такие, как в наших реках. Никогда прежде не приходилось мне питаться улитками, но тут я жадно съел их. Они оказались невкусными, не хотели пролезать в глотку, да голод есть голод. Я кусал все, что видел вокруг себя, хоть и было оно противным и вдобавок дурно пахло.

И вдруг я почувствовал, что море тянет меня за ноги. Вот только что оно было от меня в десяти шагах – и вдруг очутилось совсем рядом. Я заполз повыше и рухнул на песок. Встать я все еще не мог. Я то ли уснул, то ли впал в забытье, но разбудило меня опять море. Оно тянулось ко мне. Облизывало ноги. Я торопливо пополз еще выше. До сих пор не могу понять, почему море преследовало меня по песку.

«Э нет, тебе меня не достать!» – говорю я себе и медленно ползу все выше. Ну а потом я действительно уснул – от слабости, а когда проснулся, вода была уже далеко – наверное, в ста шагах от меня!

Я не был больше во власти моря. И посулил ему за свое освобождение щедрую благодарственную жертву.

Собравшись с силами, я поднялся и побрел по берегу, чтобы отыскать воду или умереть от жажды.

Идти по песку было трудно, и я решил направиться вглубь этой удивительной незнакомой страны. Ни холма, ни лесов, ни гор… даже привычной травы там не было. Лишь изредка встречались сухие и жесткие травяные пучки, торчащие из песка. Если я наступал на них, они кололись не хуже чертополоха. Таких пустынных краев мне еще видеть не доводилось.

Солнце пригревало все сильнее. Меня это удивляло, потому что вот-вот должна была наступить зима. Совсем недавно я чуть не утонул в снегу. А здесь лето словно бы продолжалось…

Однако на размышления времени не было. Следовало разыскать воду. В наших местах, куда бы ты ни побежал, непременно наткнешься на речушку, ручей или хотя бы лужу – даже и задохнуться от бега не успеешь. Но в том жарком краю нигде и намека на воду не было. Сплошь песок да колючки…

Я взобрался на макушку невысокого холма и заметил в ложбине неподалеку небольшую рощицу. Деревья выглядели странно, они были голые, без ветвей, и только на самых их верхушках торчали какие-то взъерошенные отростки. Я пошел туда, потому что где деревья, там и вода. Вблизи я наглядеться не мог на