Нежная, струящаяся ткань вытянутой наугад блузки жгла пальцы. Майк не ошибся в оценке: с той, кому принадлежало это богатство, мы были примерно одного роста и телосложения, хотя пока немного не отъемся, одежда будет чуть великовата. Надо же, взгляд у него намётанный, - подумалось с неожиданным раздражением, и я отдёрнула пальцы, словно блузка могла уколоть своими крошечными пуговками.

Нечаемая роскошь должна была порадовать, вместо этого я могла лишь представлять ту, что носила это райское оперение и могла позволить себе блажь так легко его сбросить, оставив в доме бывшего... бывшего...

Какая же ты дура, Виллоу. Вспомни всех этих ярких бабочек, певичек, танцовщиц, чьих-то спутниц, что роем порхали вокруг доверенного человека Папы все вечера на вечном празднике в доме Красавчика.

Казалось, что я ощущаю исходящий от одежды манящий аромат той женщины, слышу её переливчатый смех... Такие, как она, почти всё время смеются. И со всем соглашаются. Так положено, чтобы нравиться.

Майк помахал ладонью, привлекая моё внимание.

- Ты там среди тряпок будущее увидела? Покажи, куда смотреть, мне тоже интересно.

Я очнулась и ответила так, как следовало сделать сразу:

- Спасибо, мне очень нравится. - Несмотря на все усилия, улыбнуться не получалось.

- Угу, - хмыкнул он, оттолкнувшись плечом от стены, и, пройдя мимо меня, покинул комнату.

Ещё пару минут я гипнотизировала разноцветную груду, словно могла заставить её исчезнуть вместе со всем, что означало её наличие в этом доме. Наконец выбрала самый простой кремовый свитер и светлые джинсы, вещи, меньше всего вызывающие образ прежней владелицы, и затолкала остальное в глубь шкафа.

Всё же ты непроходимая дура, Виллоу. Ты для него величина переменная, и даже эта одежда задержится здесь на более долгий срок.

Майка я нашла на обширном выступе под открытым небом, куда можно было выйти прямо из ряда комнат. К террасе примыкала и посадочная площадка для гравимобилей. Заметив, что я намереваюсь выйти к нему, Майк выбросил недокуренную сигарету, широким шагом преодолел расстояние до обитаемой части дома и изнутри захлопнул прозрачную дверь прямо перед моим носом.

Обернулся ко мне и произнёс, едва сдерживаясь:

- Мне запереть тебя?

Я напоролась на его взгляд, как на стальной штырь. И цвет близко видимых в ярком свете глаз под стать - светло-серый, без обычной для серых глаз примеси коричневого или голубого. Некоторое время назад я бы по-настоящему испугалась. Но теперь могла почувствовать лишь опустошающую горечь.

А чего ты ожидала, Виллоу? Здесь ты такая же пленница, как в доме Красавчика.

- Радуешься выздоровлению? - Майк оттащил меня в глубь комнаты и внезапно запустил пальцы в мои волосы на затылке, чем привёл в совершенное замешательство. - Мокрая на ветер - ты вообще понимаешь, как ты сейчас уязвима?

Я дёрнулась, освобождаясь.

- Извини, я прекрасно понимаю, что тебе надоело нянчиться со мной, и я отвлекаю тебя от действительно важных дел. Просто не нужно было так утруждаться.

- И кому ещё я мог это доверить? Дать Папе возможность узнать и решить, что ты - порченый товар? Который можно выбросить на свалку или использовать на износ?

Под таким углом я и верно не рассматривала его одиночное участие в моей судьбе в эту неделю с лишком... наверное, уже две. Я вообще, по большей части, ничего не понимала. Кроме одного - не желаю больше обманываться и предпочту иллюзиям самую болезненную правду.

Майк медленно опустил ладонь и сложил руки на груди.

- Зачем тебе это? - спросила его устало. - Пока от меня одна головная боль.

- Никто не любит наживать себе проблемы, Виллоу. И я не исключение. Но если взял на себя ответственность, не скину на полдороги.

Я покачала головой.

- Прекрасное качество, правда. Но я спросила не об этом. Зачем тебе сомнительная затея? Не допускаешь, что затраты не отобьются? Я думала... я надеялась, что сумею повторить то, для чего меня... Ведь, знаешь, меня не столько пугает перспектива вынужденной работы на Водяного, сколько то, что я не смогу быть ему полезна. Со всем, что из этого вытекает. Я бы хотела отблагодарить тебя, честное слово. Но я всё больше подозреваю, что эта способность ко мне так никогда и не вернётся. Может, я уже использовала то, что было отпущено. Или сумею повторить очень нескоро. Полторы недели назад я была совершенно не в себе, но ничего не произошло, ты сам видел. А значит... Приручить меня было задачей Красавчика, с него и спрос. Тебе же... Водяной и без этого тебе благоволит, это всем известно, даже в Аду... на нижнем ярусе, - быстро поправилась, уловив его подозрительный взгляд. - Так для чего... Просто отдашь меня, и избавишься от проблемы.

- Ты - не проблема, Виллоу, - сказал Майк, замирая напротив, так, что из-за особенно яркого в тот день солнца, преодолевшего завесу над Эсперансой, я не видела его, только общие черты. - Ты - моё испытание.

- Что?..

- Ты постоянно испытываешь моё терпение. Я никогда не собирался отдавать тебя Папе.

- Что? - глупо повторила.

- Даже в мыслях не держал, - продолжал он твёрдо, не отвлекаясь на мой лепет. - Как раз наоборот, я готов делать всё для того, чтобы ты ему не досталась.

- Но как же... - Я попятилась, не в состоянии устоять на месте. Он оставался неподвижен. В сознании толпились обрывки суждений, подслушанных фраз, но ничего из того, что жгло язык, немыслимо было произнести в первоначальном, неотредактированном виде. "Цепной пёс Папы", "глотки рвёт по его команде" - оценки из числа самого безобидного, но даже такие вещи я опасалась озвучивать. - Ведь ты же... верен ему. Ты его... любишь... ты ему как... сын.

Мне ещё предстояло научиться понимать намёки. И отделять то, что можно говорить, от того, что не стоит - ни при каких обстоятельствах.

- Люблю, как сын? - произнёс он, медленно размыкая губы, словно пробуя эти слова на вкус.

Солнце кануло в пылевой туче, и я вновь ясно увидела его взгляд и изломанную усмешку. И что-то болезненно дрогнуло внутри.

Такой концентрированной ненавистью можно было отравить половину Эсперансы.

Близко раздавшийся сигнал входящего вызова заставил крупно вздрогнуть.

Майк поднял запястье с коммом к уху и повернулся боком. Я стояла, прикипев к месту, глядя на отражение его полуприкрытого маской лица в на зеркальной стене. Отвечая, он был сама безмятежность, но теперь я уже не знала, можно ли верить его спокойствию. Майк бросил многозначительный взгляд через плечо, и я заставила себя выйти из комнаты.

Я не знала, какой величины секреты могут скрываться за стеной самообладания этого человека.

Свернувшись на диване клубком, снова и снова прокручивала наш странный прерванный разговор, пока не уснула прямо в свитере и джинсах. И последняя мысль на грани бодрствования и сна касалась той женщины.