Когда предложение это было озвучено, понятное дело, что Руперт тотчас же отклонил его. Теоретически он был либералом. Вернее, как и большинство честных и серьезных людей, он искренне желал процветания народу и принятия всех мер, которые этому способствуют. С другой стороны, он не был настроен столь радикально, как лорд Дэвен, для которого главным было произвести как можно больше политического шума. А еще он был тем, кого нынче принято называть империалистом: твердо верил в особую миссию Британии среди других народов земли и всей душой желал укрепления мощи империи, ибо это означало справедливость, мир и личную безопасность; освобождало раба и парализовало руки грабителю, давало пшенице возможность расти, а ребенку – смеяться.

Руперт считал, что попав в парламент, Дик вряд ли станет продвигать эти цели, а будет лишь выполнять роль рупора лорда Дэвена. Но тут вмешалась Эдит и попросила Руперта выступить не ради Дика, а ради нее самой. Она пояснила, что для блага семьи было бы полезно, если бы Дик выиграл это место. Это не только открыло для Руперта новые карьерные перспективы, в которых он, к сожалению, нуждался, но и сам Дик был бы ему за это благодарен.

В конце концов, Руперт уступил, забыв или не зная о том, что, будучи офицером в отпуске, он не имел права выступать от имени любой партии, о чем Дик не счел нужным его предупредить.

Встреча с избирателями, последняя в данной кампании, состоялась в зале собраний маленького сельского городка. Зал был набит до отказа, причем среди присутствующих были как сторонники Дика, так и внушительный контингент его противников. Сам кандидат произнес свою речь гладко и довольно убедительно – Эдит и другие не раз убеждались в том, что в карман он за словом не лез – под одобрительные крики сторонников и стоны врагов. На самом деле речь была самая заурядная, если не сказать, пустая, и представляла собой набор избитых фраз, призванных тронуть сердца присутствующих, однако произнесенная гладко и с большим чувством.

Вторым выступал тяжеловесный и нудный член парламента, который, еще до завершения своей речи, был освистан, а некоторые из сидящих на задних скамьях даже начали петь и топать ногами. Затем председатель, зажиточный местный производитель, встал и сказал, что сейчас выступит полковник Уллершоу, кавалер ордена Бани, кавалер ордена за Безупречную службу и турецкого ордена Меджидие (он произнес это как «Джи-джи»), а также множества разных медалей, не говоря уже о том, что он родственник и наследник их самого уважаемого друга и соседа, благородного лорда Дэвена, и потому близок им всем. Доблестный полковник не станет произносить политических речей, ибо на сегодня с них хватит политики (в ответ на это публика разразилась одобрительными криками «Слушайте! Слушайте!»), но расскажет им про войны в Египте, и хотя многие из присутствующих не одобряют войн, об этом им все равно будет интересно услышать, так как в любом случае они заплатили за них из своего кармана. (И вновь «Слушайте! Слушайте!».) Да, он назвал Руперта доблестным воином, в чем они убедятся, когда он расскажет им одну историю, и к великому ужасу Руперта, который буквально извивался на стуле, сидя позади этого ужасного человека, и к веселью Эдит, сидевшей с ним рядом, председатель поведал присутствующим приукрашенную версию подвига, за которую он не получил крест Виктории, а когда закончил, чей-то голос крикнул: «Все верно. Я был там. И видел, как полковник вынес этого солдата!» (И снова раздались бурные одобрительные возгласы.)

Что делать? Под гром рукоплесканий Руперт поднялся с места. Он был не любитель произносить публичных речей, и хотя голос его был громким и звучным, ему в самом начале плохо удавалось завладеть вниманием публики. Первые минут пять Дик и его агент, решив, что это полный провал, начали совещаться, решая, как увести его с трибуны. Эдит буквально сжалась от унижения. Внезапно, когда Руперт пустился в длинные, научные объяснения египетских военных кампаний, кто-то из зала крикнул:

– К черту учебник истории, расскажи нам лучше про Гордона[11].

Руперт тотчас преобразился. Гордон был его любимым героем, человеком, которого он лично знал, любил и уважал. И он начал рассказывать им о Гордоне, о его славной и отчаянной кампании, предпринятой по просьбе правительства, о его мужестве перед лицом численно превосходящего врага, когда он с болью в сердце слишком поздно ожидал посланное подкрепление. О марш-броске, отправленном на его спасение, в котором он, Руперт, принимал участие, рассказал подробности мученической гибели Гордона. Затем, как будто совершенно забыв, зачем он здесь находится и кого пришел поддержать, он разразился красноречивой тирадой в адрес тех, на ком, по его мнению, лежала ответственность за гибель Гордона.

В завершение своей речи, а также в ответ на голос из зала, заявивший, что на самом деле Гордон жив, Руперт процитировал наизусть несколько знаменитых стихотворных строк:

Прочтя их, он внезапно сел под бурю рукоплесканий, смешанных с криками «Позор!», коими наполнился весь зал.

– Боже милостивый! – яростно воскликнул Дик и добавил, обращаясь к своему агенту: – Боюсь, как бы из-за этой речи мы не проиграли выборы!

– Я бы не удивился, – хмуро ответил тот. – Зачем ты вообще привел его сюда? Уж лучше бы нес обычную партийную болтовню.

– Вы хотите, чтобы мы голосовали за этих пустозвонов, мастер? – выкрикнул кто-то из собравшихся в зале.

За этим, как сообщалось в местной газете (к счастью для Руперта его слова были напечатаны только в ней), последовала «невероятная суматоха», вылившаяся во всеобщую драку. Вне себя от ярости, Дик, работая локтями, проложил себе путь в гуще этой потасовки к Руперту и, потрясая кулаком у его лица, крикнул:

– Черт тебя подери, ты сделал это нарочно! Из-за тебя я лишился места в парламенте, но рано или поздно я расквитаюсь с тобой, мерзкий лицемер…

Он не договорил. В следующий миг тяжелая правая рука Руперта с силой опустилась ему на плечо и заставила сесть в кресло:

– Ты сам не знаешь, что говоришь! – рявкнул Руперт. – Но если ты произнесешь хотя бы одно слово в этом духе, клянусь, я сброшу тебя со сцены.

Чувствуя на своем плече тяжесть его руки, Дик промолчал.

На этом можно завершить наш рассказ об этом трагикомическом случае, который в очередной раз подтвердил, что на партийные митинги лучше не приглашать неопытных и слишком честных помощников. Дик воспринял свой провал крайне болезненно, а вот лорд Дэвен, который по идее должен был прийти в ярость, к великому удивлению Эдит, счел этот случай забавным. Более того, он заявил, что понимает это Дик или нет, но одна только эта восхитительная история стоит всей избирательной кампании.