Поняв, что натворил, Руперт глубоко раскаялся и даже написал Дику письмо с извинениями, в котором «сожалел, что в порыве волнения рассказал правду о Гордоне», и даже позволил ему, при необходимости, «опубликовать текст письма». Дик не воспользовался этим великодушным предложением. Но по совету лорда, он написал ответ, в котором саркастически заявил, что виноват во всем сам, ибо ему следовало помнить, что «те, на чьем счету выдающиеся подвиги, обычно обделены даром произносить публичные речи, и от них нельзя ждать понимания партийных дел, которые крайне редко требуют, чтобы кто-то сорвал последнюю завесу с Правды, какой бы чистой и прекрасной та ни была». В конце письма он в свою очередь принес извинения за любые слова, которые могли быть им сказаны «в порыве волнения».

Таким образом, по крайней мере, внешне, их раздор был улажен. И все же Дик не забыл своего обещания рано или поздно расквитаться с Рупертом, а также тяжесть руки соперника на своем плече, каковая давала о себе знать еще много дней.

В конце предвыборной гонки деньги и интересы Дэвенов все же взяли верх. Дик одержал триумфальную победу с небольшим, но достаточным перевесом в пятнадцать голосов, которые при пересчете дали тринадцать. Через несколько дней он занял место в парламенте, где был доброжелательно встречен другими членами партии, для которых исход этих выборов был крайне важен.

Дику не пришлось долго ждать, чтобы расквитаться с Рупертом. Так случилось, что 11 апреля, за два дня до церемонии бракосочетания, в коридорах парламента он встретился с лордом Саутвиком и разговорился с ним.

– Кстати, – произнес тот, – как жаль, однако, что Уллершоу женится. Потому что у нас есть работа как раз для него.

– И какая же? – навострил уши Дик.

– О, нам нужен кто-то, кто хорошо знает повадки этих наглых арабских шейхов, что живут вдоль границы близ Вади-Хальфы. Секретная миссия, цель – без лишнего шума перехитрить их. Как вы понимаете, я не имею права вдаваться в подробности, хотя вы вряд ли выдадите меня кому-то. Офицер, который будет отправлен туда, должен быть досконально знаком с арабами, знать привычки и обычаи местных дикарей. Как только об этом зашел разговор, тотчас было названо имя Уллершоу, но я сказал, что через два дня приглашен на его свадьбу, а так как мы не могли подобрать для этой миссии никого другого, было решено отложить этот вопрос до завтрашнего дня.

– И когда он должен уехать? – спросил Дик.

– Как можно раньше, потому что дело срочное. Поездом, в пятницу, в семь часов вечера. Увы, это как раз тот день, когда у него свадьба. Ужасно жаль, потому что для него это великолепный шанс, да и для нас тоже.

Дик задумался на мгновение, а потом его осенило.

– Мой кузен Уллершоу – странный малый, – сказал он, – и я не совсем уверен, что, если дать ему это поручение, женитьба встанет между ним и долгом. Насколько много времени зайдет эта миссия?

– О, он вернулся бы уже месяца через три. Хотя, как вы понимаете, она сопряжена с определенным риском. Поэтому нам нужен кто-то с железными нервами.

– Уллершоу обожает риск. Можно сказать, это задание как будто скроено по его мерке. Послушайте, лорд Саутвик, почему бы и вправду не дать ему такой шанс? С вашей стороны это был бы щедрый жест. Жаль лишать его такой возможности лишь потому, что он совершает преступление женитьбы, а супружеское блаженство подождет три месяца. Пошлите за ним и спросите его. Во всяком случае, он оценит такое внимание к себе.

– Будь я женат всего час-другой, я бы о себе такого не сказал, – ответил лорд Саутвик. – Однако есть, конечно, вещи и поважнее. Посмотрю, что на это скажет мой начальник. Скажите, по какому адресу я могу отправить ему телеграмму?

Дик назвал адрес, затем, немного подумав, добавил к нему также адрес лорда Дэвена на Гровнер-сквер, где Руперт, скорее всего, будет завтра днем, заметив, что, по его мнению, будет разумно продублировать обе телеграммы.

– Отлично, – сказал заместитель военного министра, записывая адреса. – Завтра днем этот вопрос так или иначе решится, а пока разрешите откланяться, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.

– Всего одно слово, – остановил его Дик. – Буду вам крайне благодарен, если вы не станете называть мое имя в связи с данным вопросом. Разумеется, я желаю ему только добра, но кто знает, как воспримет это его супруга. Не хотелось бы, чтобы потом она меня выбранила бы за это.

– Понял, – с усмешкой ответил лорд Саутвик. – И постараюсь не забыть.

«Вряд ли Эдит будет рада провести свой медовый месяц среди дикарей Судана, – размышлял про себя Дик со злорадной улыбкой, шагая коридорами парламента. – „Сопряжено с определенным риском“. Да, дружище Руперт. Гордон отправился с особой миссией в Судан, и так и не вернулся».

* * *

На следующий день в четыре часа пополудни, когда Руперт выходил из дома матери, чтобы проведать Эдит на Гровнер-сквер, где она пока обитала, посыльный сунул ему в руку телеграмму, в которой говорилось следующее:

Недоумевая, зачем он понадобился, Руперт велел кэбмену отвезти его на Пэлл-Мэлл и через полчаса после получения телеграммы вручил свою визитку. Вскоре его провели, но не к заместителю военного министра, а в другой кабинет, где его ждал статс-секретарь, а с ним лорд Саутвик.

– Быстро, очень даже быстро, полковник Уллершоу, – сказал статс-секретарь. – Замечательное качество в офицере. А теперь садитесь, и я кратко изложу вам основные пункты этого дела. Если вы согласитесь, лорд Саутвик введет вас в курс подробностей. Как я понимаю, вы хорошо знаете район Вади-Хальфы, шиллукских арабов и их вождей? А также, насколько мне известно, говорите по-арабски? Более того, у вас имеется дипломатический опыт, не так ли?

– На все ваши вопросы отвечаю утвердительно, – сказал Руперт.

– Отлично. Эти шиллуки давно мутят воду, грабя и убивая людей в окрестностях Абу-Симбела. Согласно нашим отчетам, с которыми вы можете ознакомиться позднее, главный смутьян – некий мерзавец по имени Ибрагим, он же шейх Пресных Колодцев. Знаете такого?

– Да, сэр, – ответил Руперт с легкой усмешкой, – однажды он угрожал убить меня.

– Охотно в это верю. А теперь послушайте. Нам сообщают, что некоторые из этих шиллукских вождей, включая самого влиятельного, устали от Халифы и его мелких подлостей и готовы заключить с нами мир, если только найдется тот, кого они хорошо знают, а им при этом позолотят ручки. По ряду причин правительство Египта не хочет посылать к ним посольство и даже никого из офицеров, которые там сейчас находятся. Дело в том, что это тотчас дойдет до Халифы, и тот может напасть на них. В этом деле нужен посланник, на первый взгляд, путешествующий по своим собственным делам и даже, если такое возможно, переодетый арабом, который бы незаметно добрался до шиллуков и заключил с ними договор. Думаю, мне не нужно говорить о том, что любой, кто сумеет это сделать, может рассчитывать на благодарность египетского правительства, а со временем его труды будут оценены по достоинству. В общем, полковник Уллершоу, мы подумали и решили, что вы и есть тот самый человек, тем более что вам будет сопутствовать наша полная уверенность в вашем успехе.