Фиппс не хотела, чтобы инспектор заметил ее испуг. Тот, кто смог перехитрить ее хозяина, не иначе был сродни самому дьяволу.

– В том-то и дело. Никто не знает, кто они, – сказал Сэмюэль сокрушенно. – Это люди, облеченные властью, но кто именно – одному богу известно.

Девушка почувствовала, как ее бьет дрожь.

– Вы хочете сказать, это может быть даже сам судья?

– Вполне. Но только не тот, кто судил Эдинетта, иначе он нашел бы способ его вытащить.

Грейси расправила плечи.

– Все равно нужно шо-то делать. Нельзя мириться с тем, шо мистера Питта засунули в какую-то грязную дыру и он не имеет возможности бывать дома. Вы говорите, Эдинетт не убивал энтого человека, как его там?

– Феттерс… Нет, я этого не говорю. Он убил его. Только мы не знаем почему.

– Значица, необходимо выяснить это. Вы же детектив! С чего начнем?

На лице Телмана отразилась целая гамма противоречивых чувств: протест, нежность, гнев, гордость, страх…

Осознав, что требует от него слишком многого, служанка почувствовала укол совести. Она почти ничего не теряла по сравнению с тем, во что неудача обошлась бы инспектору. Новый суперинтендант недвусмысленно приказал ему не совать нос в это дело и забыть о Питте и добавил, что в случае неподчинения он лишится работы. А Грейси знала, с каким трудом Сэмюэль добивался этой должности. Он никогда и ни у кого не просил протекции, у него не осталось близких и имелось лишь несколько друзей. Он был честным, гордым, одиноким человеком, мало что ожидавшим от жизни и тщательно скрывавшим свое негодование в отношении разного рода несправедливостей.

Его возмутило до глубины души, когда Томаса Питта назначили начальником управления. Питт не был джентльменом; простой человек, сын егеря, он был ничем не лучше Телмана и сотен других полицейских. Но, поработав с ним некоторое время, Сэмюэль проникся к нему уважением и доверием. Предать это означало бы для него выйти за рамки его понятий о порядочности. Инспектор не смог бы примириться с самим собой, и Грейси знала это.

– Так с чего мы начнем? – снова спросила она. – Ежели он сделал это, то у него была причина. Нормальный человек не станет убивать без причины, к тому же очень серьезной.

– Я знаю.

Сэмюэль стоял посреди тротуара, погрузившись в размышления, и мимо них по Боу-стрит проносился поток повозок и фургонов, а пешеходам приходилось обходить их, спускаясь в придорожную канаву.

– Мы сделали все, чтобы выяснить эту причину. Никто никогда не замечал даже намека на ссору между ними. – Полицейский покачал головой. – Ни деньги, ни женщина, ни конкуренция в бизнесе или в спорте, ни что-либо иное. Даже в политике они придерживались сходных взглядов.

– Значица, вы провели расследование не то чтобы тщательно. – Фиппс встала перед ним, уперев руки в бока. – Что сделал бы мистер Питт, будь он здеся?

– То же самое, что и сделал, – ответил Телман. – Он изучил все, что связывало их, чтобы понять, из-за чего между ними могла возникнуть ссора. Мы побеседовали со всеми их друзьями и знакомыми. Провели обыск в доме, прочитали все найденные там бумаги. Ничего.

Грейси щурилась от ярких лучей солнца и, прикусив губу, смотрела инспектору в глаза. Худенькая, в большом, не по размеру, платье, она напоминала усталую, рассерженную девочку, готовую разрыдаться.

– Нормальный человек не станет убивать без причины, – упрямо повторяла она. – И это произошло внезапно – стало быть, перед тем чегой-то случилось. Выясните, шо происходило кажный день в неделю до момента убийства.

Она не потрудилась добавить «пожалуйста».

Телман колебался – не из-за нежелания делать это, а потому, что не мог придумать ничего путного. Грейси не спускала с него глаз, и он должен был дать ей ответ. Горничная не представляла, с какими трудностями было сопряжено расследование, не знала, какие усилия они с Питтом предпринимали, но она была исполнена решимости сражаться за тех, кого любила, за тех, кто составлял часть ее жизни.

А вот Сэмюэлю не хотелось составлять часть чьей-либо жизни и не хотелось признавать, что он хорошо относится к Томасу. Разумеется, то, что с ним поступили несправедливо, имело значение, но мир был полон несправедливостей. Против одних можно бороться, против других – нет. Глупо тратить время и силы в сражении, в котором невозможно одержать победу.

Грейси все еще ждала ответа, не веря, что инспектор способен отказаться.

Он открыл было рот, чтобы объяснить ей, насколько бессмысленна ее затея, но вместо этого неожиданно для себя сказал то, что она хотела услышать:

– Я постараюсь выяснить, чем занимался Эдинетт последние несколько дней перед убийством Феттерса.

Это была самая настоящая нелепость. Как может полицейский позволять какой-то девчонке-горничной так себя дурачить?!

– Не знаю, когда мне удастся сделать это, – добавил Сэмюэль уклончиво. – Потребуется время. Если Уэтрон вышвырнет меня со службы, это делу не поможет.

– Конешна, не поможет, – рассудительно произнесла Грейси, кивнув.

Неожиданно она одарила инспектора ослепительной улыбкой, от которой сердце подпрыгнуло у него в груди. Он почувствовал, как кровь прилила к его щекам, и мысленно выругал себя за такую слабость.

– Как только что-нибудь узнаю, сразу сообщу вам, – буркнул он. – А теперь идите, мне нужно работать.

Не взглянув больше на нее, он повернулся, быстро поднялся по ступенькам и скрылся в дверях. Грейси громко фыркнула и, вдохновленная, отправилась искать омнибус, чтобы вернуться на Кеппел-стрит.

* * *

Телман приступил к расследованию в тот же вечер. Выйдя из здания управления на Боу-стрит, он купил у уличного торговца горячий пирог и ел его, пока шел по Энделл-стрит. Ему следовало действовать предельно осторожно, не оставляя следов – не только по соображениям собственной безопасности, но и потому, что если б начальство узнало о его частном расследовании, он не смог бы завершить начатое.

Кто мог знать, чем занимался Джон Эдинетт? С кем он виделся? Где бывал в дни, предшествовавшие гибели Феттерса? Сам Эдинетт клялся, что в эти дни он не делал ничего особенного или необычного.

Телман впивался зубами в пирог, стараясь не выдавить из него начинку. Эдинетту не было нужды зарабатывать себе на жизнь. Он мог проводить время, как ему заблагорассудится. Обычно этот человек посещал различные клубы, многие из которых имели отношение к научным исследованиям и деятельности Национального географического общества. Такой образ жизни вели те, кто унаследовал деньги и мог позволить себе праздное времяпрепровождение, и Сэмюэль глубоко презирал их со всей страстью человека, видевшего, как люди трудятся основную часть дня и ложатся в холодную постель голодными.

– Газету, сэр! – крикнул ему пробегавший мимо мальчишка-газетчик. – Читали о мистере Гладстоне? Он оскорбил рабочих страны – так говорит лорд Солсбери. Некоторые добиваются восьмичасового рабочего дня! – Мальчик ухмыльнулся. – Или они выпустили новый номер «Тьмы и зари», о коррупции в Древнем Риме? – с надеждой добавил он.