Оставалась слабая надежда на то, что еще кого-нибудь выдворят с той стороны, тогда можно попытаться прорваться в свободное пространство. Но ничего подобного не намечалось. Охрана со скучающим видом наблюдала за колышущимся морем голов, ворота были закрыты.

Поняв, что ей не удастся даже приблизиться к воротам, Незер испытала ужас. Юсеф ее, конечно, уже не ждал, а самой туда не прорваться…

От отчаянья у нее вырвался крик:

— Мне нужен Юсеф! Меня ждал Юсеф!

Голос Незер вырвался из общего гомона, но что толку?

Колыхнувшаяся толпа сдавила со всех сторон так, что дышать стало невозможно, в голове билась единственная мысль: только бы не упасть — затопчут. Визжали женщины, кричал кто-то из детей…

Что было дальше, она уже не видела. Дыхание остановилось, свет померк в глазах, и все провалилось в темноту.

Происходит то, что никогда не происходило прежде.

Магические формулы обнаружены и стали бесполезны.

Люди даже щеголяют своим безбожием.

«Ах!.. Если бы я знал, где находится Бог, я уж наверняка сделал бы ему приношения!»

Но не делают, потому что боятся сами остаться без еды.

Никто больше не верит богам так, как верили раньше. Но люди не понимают, что в этом причина их бед. Боги не желают защищать тех, кто в них не верит.

Работа по созданию Сфинкса продвигалась быстро. Две сотни опытных скульпторов, нанятых Тотом, прекрасно знали свое дело, за ними нужно было только следить. Созданная Менесом и Нармером скульптура Сфинкса росла, словно тростник в половодье. Ни у кого не оставалось сомнений, что это воля богов, слишком быстро продвигалось дело. Каждый удар молотка отбивал нужную часть камня, каждое усилие приносило плоды, на которые обычно потребовалось бы усилий в десять раз больше.

Менес переживал:

— Я чувствую себя бездельником! Я вообще здесь не нужен!

Нармер успокаивал учителя:

— Немного погодя придет и наша очередь.

Вот уже появились первые контуры лежащего льва, а его лица все еще не было даже у глиняного прообраза Сфинкса.

Теперь успокаивал Тот:

— Голову Сфинкса оставят нетронутой, позже Исида скажет, чье это должно быть лицо.

Никогда еще скульптуры не создавались так быстро и так странно. Прошло всего две луны, но уже стали видны контуры фигуры, и Нармер взялся за передние лапы… По его настоянию лапы делали несоразмерно длинными, чтобы в будущем поместить между ними храм.

— Сфинкс будет охранять! — весело объявил Нармер.

Он был очень доволен работой, скоростью, результатами. Недоволен только собственным учителем — Менес никак не мог забыть Незер. Это выводило Нармера из себя, юноша не раз начинал разговор о продажных женщинах, о ворах и воровках, о предательстве.

Однажды такая беседа едва не поссорила их с Менесом окончательно.

— Нармер, если ты не прекратишь говорить гадости о девушке, которую ни разу в жизни не видел, я не стану с тобой разговаривать совсем.

— Я не могу простить ей обман! Пусть бы меня обманула, предала, продала, но тебя!..

— Она меня не предавала и не продавала. А шетиты взяла только потому, что боялась, что я не дам.

— Не защищай эту мерзавку. Женщины предательницы вообще, а эта особенно.

Напряжение нарастало, и только внезапное появление бога Тота заставило учителя и ученика замолчать.

— Что вы не поделили?

— Незер! — ехидно объявил Нармер. — Эта женщина даже на расстоянии не дает покоя Менесу.

— Не можешь ее забыть? — поинтересовался бог мудрости у скульптора.

За Менеса ответил Нармер, снова фыркнув:

— Не может! У него этих Незер вон целый угол.

Павиан бросил быстрый взгляд в угол, где действительно стоял десяток скульптурок Незер, и вдруг пнул ногой ведро, перевернув его и разлив воду по полу.

— Принеси воды.

— Я? — изумился Нармер.

— А что, для тебя это слишком тяжелый труд?

Нармер с недовольным видом поднял ведро и вышел из мастерской.

— Что ты узнал про нее? — поинтересовался Тот.

— Что она ищет своего сынишку, рожденного в храме Хатхор год назад.

— Все?

Ответить Менес не успел, снаружи раздался голос Нармера:

— И для этого малыша она украла половину шетитов Менеса, а он ей сочувствует.

Нармер вовсе не собирался идти к Нилу за водой из-за боязни крокодилов, он сидел на перевернутом ведре сразу возле входа.

— Я тебе что приказал?!

— Но сейчас ночь. Утром принесу.

— Боишься? — голос бога мудрости немного резковат и насмешлив.

— Не боюсь, но лезть в пасти помощникам Себека не хочу.

Тот взъярился:

— Ты сын бога или простой смертный?! Ты должен уметь договариваться с кем угодно, даже с компанией Себека! Иди.

Когда Нармер вернулся с водой, бога мудрости в мастерской уже не было, а Менес сидел, уставившись на пламя масляного светильника.

— Менес, я поговорил с твоим приятелем.

— Каким приятелем? — невольно оторвался от изучения пламени скульптор.

— Со старым крокодилом, которому ты кур каждое утро носишь.

— И что он тебе сказал?

— Что женщины не стоят того, чтобы из-за них страдать.

Менес усмехнулся:

— Значит, цыпленка больше не получит.

Нармер присел на край ложа, заглянул в глаза по-прежнему сидящему перед светильником учителю:

— А что Тот посоветовал?

— Найти Незер.

— Оп-па! — и тут же поднял руки ладонями вперед, словно защищаясь от невысказанного гнева Менеса. — Ладно, ладно, я не против. Когда отправишься?

— Завтра.

Мгновение Нармер молчал, с недоумением взирая на учителя, потом кивнул:

— Плыви. Менес, я закончу Сфинкса сам?

— Кроме лица.

— Да, я помню: это решит Исида. Ты доверяешь?

— Доверю, Нармер. Тот не ошибся, ты сын бога, ты за две луны научился тому, на что у других уходит две жизни.

— Как это — две жизни?

— За одну жизнь многое познал мой учитель, за вторую я. А ты за две луны.

Нармер отмахнулся, но тут же пристал к учителю снова:

— Только лицо оставить или попытаться сделать головной убор?