берегу Индийского океана, к северу от закрытой пустынной бухты. Город возник в другом месте, в глубине этой бухты и, разрастаясь, со временем поглотил Мзизиму и остальные мелкие рыбацкие деревушки на побережье, населенные африканцами из племени шомви, а также ряд селений племени зарамо.

История строительства Дар-эс-Салама во многом напоминает строительство Петербурга. Конечно, масштабы были разные, но и там и здесь идея создания города принадлежала одному человеку. Дар-эс-Салам был основан в середине XIX в. занзибарским султаном Сейидом Маджидом как новая столица на материке, как «окно» в Африку, в глубинные, еще мало известные районы, откуда на побережье доставляли невольников, слоновую кость и золото. Петербург строили крепостные, Дар-эс-Салам — рабы.

Доподлинно неизвестно, сам ли султан решил воздвигнуть себе новую резиденцию на побережье или эта идея была подсказана ему кем-то из иностранных дипломатов или миссионеров, неважно — английских, французских ли, так как все они в равной степени стремились распространить свое влияние в глубь Восточной Африки и наверняка не колеблясь использовали бы в этих целях честолюбие султана. Имеются, например, свидетельства о том, что идея постройки города была подсказана Маджиду французскими миссионерами. Известно также, что сам Маджид проявлял большой личный интерес к строительству Дар-эс-Салама. Любопытную мысль по этому поводу высказал сотрудник тогдашнего английского консульства на Занзибаре Джон Кирк, а за ним повторил ее епископ Эдвард Стир: Маджид якобы считал, что перенесение столицы на материк обезопасит его от всякого иностранного вмешательства. Весьма любопытное утверждение, особенно если учесть, что оно исходит от иностранцев!

Так или иначе, но в течение нескольких лет Маджид подбирал на материке подходящее место для строительства новой столицы. Предшественник Сьюарда, английский консул на Занзибаре подполковник Льюис Пелли в письме от 11 мая 1862 г., в частности, рассказывает: «Султан попросил сопровождать его на одном из военных судов к побережью материка с целью осмотра места, которое он считает подходящим для будущей гавани и пакгауза».

Но вернемся к донесению Сьюарда. В 1866 г. он писал уже не о пакгаузе, а о городе, который в основном был готов и даже получил свое имя: «Его высочество надеется заложить торговый порт, откуда караванные пути в радиальных направлениях будут расходиться внутрь материка. Дороги вдоль побережья свяжут его с Килвой и Ламу».

На побережье, кроме деревушек, уже существовали небольшие города. Один из них — Багамойо— был оплотом занзибарского влияния на африканские племена, центром процветавшей тогда работорговли. Почему же Маджид искал новое место для столицы? Причин было много, но одна из них, пожалуй главная, состояла в том, что в отличие от мелководного прибрежья Багамойо гавань Дар-эс-Салама могла принимать не только утлые парусники, но и крупные паровые суда. И в этом отношении нельзя отказать султану в дальновидности. Прекрасные условия гавани Дар-эс-Салама для судоходства отмечались почти всеми ранними информаторами, в том числе и Сьюардом, хотя в его донесении сквозят заметные нотки пессимизма. И вот по какой причине; «Сам замысел хорош, но одна только нехватка рабочей силы губительно скажется на его осуществлении».

Консул поясняет: «Там невозможно держать сразу достаточное количество рабов. Сообщают, что только за время короткого пребывания в этих краях его высочества их удрало сорок человек». Рабы-африканцы, привезенные в родные края с окруженного водами Занзибара, бежали в глубь континента.

И еще одна короткая выдержка из донесения Сьюарда, рассказывающая о раннем периоде колонизации: «Чтобы привлечь поселенцев, султан предлагает сколько угодно земли каждому, кто хочет заняться сельским хозяйством в окрестностях нового города, ставя единственное условие: эта земля должна обрабатываться и давать урожай».

Так возникал новый город. Население его состояло из африканцев племени шомви и зарамо, арабов, переселившихся с Занзибара, и индийских купцов, открывавших свои фактории.

В сентябре 1867 г. султан Маджид пригласил английского, французского, немецкого и американского консулов посетить его в новой резиденции и отобедать с ним, как он выразился, «по-европейски». Практически состоялась официальная церемония «открытия» Дар-эс-Салама.

Но сентябрь 1867 г. едва ли стоит считать датой рождения города. Ведь город уже существовал. Обед «по-европейски» скорее походил на крестины. Известна другая дата, более ранняя, которую можно поставить в «метрике». 16 октября 1866 г. епископ Стир сделал следующую запись в своем дневнике: «Сейид Маджид направился в Мзизиму, ныне-Дасалаам». И если вспомнить к тому же, что примерно месяц спустя английский консул Сьюард тоже пишет о Дар-эс-Саламе как об уже существующем городе, то предполагаемая нами дата его рождения представляется оправданной.

Бухта, дом или «знойный город»?

Но почему в первоисточниках город именуется то Дхар-Салаамом, то Дасалаамом, то Дарра-Салаамом?

Если с днем рождения городу повезло, то происхождение его названия до сих пор остается неясным. Обычно принято считать, что Дар-эс-Салам— это «гавань мира». Так, во всяком случае, трактует его объемный справочник «Танзания сегодня», выпущенный местным министерством информации в 1968 г. «Гавань мира» на арабско-персидском наречии звучит как Бандар-ул-Салаам. Действительно, одно время город так назывался. Но не с самого начала. Скорее всего Маджид, подбирая название будущего города, имел в виду не собственно гавань, а свою резиденцию — «приют мира, спокойствия, отдохновения души». И если вспомнить указания на то, что у султана, когда он перебирался на материк, были какие-то неясные тревоги, намерения обезопасить себя, держаться подальше от иностранных «друзей», то тогда последний вариант может показаться вполне логичным.

Судьба Дар-эс-Салама складывалась нелегко. За первыми годами расцвета последовали два десятилетия упадка. «Строители покинули наполовину недостроенные дома, деревянные части зданий источены муравьями, стены превратились в уродливые руины. Торговцы бежали из города, словно спасаясь от чумы. Караваны снова направлялись старыми путями в Багамойо, и кругом царило запустение. Улицы заросли травой. Покинутые дома стали убежищем для летучих мышей, сов, ящериц и змей, и на всем вокруг лежал отпечаток старого, разрушенного и заброшенного города, отнюдь не нового, только что пробудившегося к жизни. Пройдет, вероятно, много лет, прежде чем спадет этот летаргический сон…» Так писал английский путешественник Джозеф Томпсон, посетивший Дар-эс-Салам в 1879 г.

Что же случилось?

В 1870 г. ААаджид скоропостижно скончался — якобы после нечаянного падения в своем новом дворце. Его преемник султан Баргаш возненавидел все, что было связано с именем Маджида, в том числе и Дар-эс-Салам. Дворец оказался «несчастливым». Строительство новой столицы было приостановлено. Но, как и следовало ожидать, город, покинутый сынами Аллаха, привлек внимание энергичных христиан. В 1877 г. англичане, оценившие преимущества дар-эс-саламской бухты, приступили к строительству дороги в глубинные районы страны, заселенные племенем зарамо. Но это оказалось им не под силу, и в 1881 г. на 83 миле строительство было прекращено. В 1885 г. немцы «приобрели» Дар-эс-Салам в