– Дорошенко Валерия, – тут же ответила незнакомка. Я едва пистолет из рук не выронила. Как? Та самая Лера, которая из-за травмы больше не может заниматься верховой ездой?..

– Не ври мне! – прикрикнула я на строптивицу. – Настоящее имя, ну?

– Я сказала вам, как меня зовут, – спокойно заявила та. – Паспорт показать не могу, у меня его с собой нет. Почему вы мне не верите?

– Потому что ты не можешь быть Лерой, – пояснила я. – Мне известно, что Дорошенко Валерия – инвалид, у нее травма ноги, и ей противопоказаны любые физические нагрузки. А ты только что четыре часа подряд скакала на Античном галопом! Это-то ты не отрицаешь?

– Не отрицаю, – покачала головой красавица. – Но с чего вы решили, что я – инвалид? Да, у меня был тяжелый перелом, кости не так срослись, и поэтому мне нельзя заниматься никаким спортом. Но это не означает, что я – калека.

– Так ты поэтому по ночам на конюшню шляешься? – догадалась я. – Боишься, что кто-то узнает? Но это в твоих же интересах, соблюдать предписание врачей. Ты понимаешь, что из-за твоей безрассудности ты можешь вообще закончить жизнь в инвалидной коляске?

– И что из того? – хмыкнула Лера. – Какая мне разница, когда стать инвалидом? Я не хочу жить, как калека, не хочу сидеть без движения и думать, что моя жизнь – закончена! Вы не понимаете, каково это – иметь все, а потом всего лишиться! Знаете, сколько у меня кубков, сколько наград? Я была лучшей – лучшей ученицей Жанны, хотя она никогда мне этого не говорила. Но кроме меня, никто не справлялся с Античным. Его иногда под прокат дают, на рысь, а прыгает он только со мной!

– Что же произошло? Как получилось, что ты так травмировала ногу? – поинтересовалась я.

– Прыгнула неудачно, – нехотя пояснила девушка. – Оксер брала. Ну, препятствие такое, – объяснила она, видя мое недоуменное лицо. – На манеже такое есть, две палки стоят рядом, а на них – брусья разной высоты. Их можно как хочешь располагать, хоть на метр, хоть на два. А если столбы далеко друг от друга поставить, получится что-то в виде канавы. Это-то хоть знаете? – посмотрела она на меня снисходительно.

Ну да, канаву себе представлю, видела как-то.

– Мне поставили не четыре, как раньше, а пять брусьев, самое высокое – на два метра. И имитацию канавы, хотя обычно такое сложное препятствие не делают. Если канаву ставить, то брусьев должно быть не пять, а хотя бы три, и метр самое высокое. Ну а я думала, что мне и такой барьер легко дастся… Античный молодец, даже не пытался обнести, ну, уклониться от прыжка. А я вот сплоховала… – Лера замолчала, потом продолжила: – Я даже не помню толком, как это произошло. Вроде прыгнуть – прыгнула, но не удержалась, а Античный как раз голову опустил. Я пыталась удержаться, но меня буквально вынесло из седла. Упала – первое, что почувствовала, спину скрутило, боялась, что позвоночник. Нога сначала даже не болела, потом только ныть стала, наступить не могла. В травмпункте сказали, сложный перелом, закрытый, но вроде комплексный. Я в этой терминологии не очень разбираюсь, да и состояние у меня было не то, чтобы запоминать все это. Я себя ненавидела, что так опозорилась. Падала только вначале, когда только полгода занималась, но потом научилась правильно в седле держаться. Гипс наложили, я с ним долго никуда ходить не могла, школу пропускала. Ко мне на дом преподаватели приходили, но я даже не пыталась учиться. Мне на школу и аттестат наплевать было, я только и ждала, когда нога заживет и я смогу снова на ипподром ездить.

– А оказалось, что кости не так срослись? – вспомнила я рассказ Алексея.

– Да, так мне сказали. И справку дали, с отстранением от физкультуры. Я Жанке сначала не хотела говорить, но она от родителей узнала. И все – прощай, конюшня, ипподром, Античный… Я когда все это случилось, таблеток наглоталась – в аптеке купила, вроде сильное снотворное. Думала, умру себе спокойно, и все.

– Как же тебя спасли? – удивилась я. – Родители увидели?

– Неа, никого дома не было. Что я, дура что ли, при родителях травиться? Не получилось у меня, желудок жутко заболел, весь день рвало. Мать пришла, «Скорую» вызвала. Я не стала говорить, что специально – соврала, будто в магазине что-то просроченное купила, думала, может, что-то всосалось, и я наконец-то помру. А в результате только несколько дней ходила, как сонная муха, и ничего не соображала.

– И ты решила кататься на лошади самовольно, так? – заключила я.

– А что мне еще делать? – хмыкнула Лера. – Зато знаете, мне нравится. Даже на тренировках так здорово не было – мчишься в темноте по полям, я специально Античного в карьер пускаю. Чтоб если врежемся куда или упадем – то вместе. Я в это время про все забываю – и про свою неудавшуюся жизнь, и про прошлые победы – про все. Только ветер, скорость и бешено колотится сердце… Только из-за этих ночных поездок я как-то выживаю – весь день стараюсь спать, чтоб время быстрее прошло, а ночью тихо ухожу из дома, никто не замечает. Вот видите, я вам все рассказала. Только не говорите никому, пожалуйста! Иначе я жить не смогу, у меня попросту смысла другого нет!

– Постой, – прервала я девушку. – Все-таки мне не до конца все ясно. Ладно, родителей ты обманываешь, а как на конюшню попадаешь? У тебя дубликат ключей?

– Ага, – довольно мотнула головой Лера. – Удобная вещь!

– Еще такая деталь, – не успокаивалась я. – После твоих ночных похождений Античный возвращается весь в пене. Конюх, молодой такой, Алексей, не может не заметить состояния коня, но он ведет себя так, будто все в порядке. Как ты это объяснишь? Он с тобой в сговоре?

– Ну да, Леша знает, что я беру лошадь, – спокойно заявила девушка. – Он мне и ключи дал, чтоб я дубликат сделала. На Античном все равно никто не ездит, его боятся. Думают, что он стоит долго, и никто не берется его работать – мол, неадекватный. Жанна хотела кого-то на него посадить – вроде Ленку, а может, Маринку, но обе отказались. Ленка высокая слишком, ей на Регине удобно ездить, а Маринка – та вообще на своем Смерче помешалась, про других лошадей и слышать не желает. А остальные девчонки слабачки, они с конем на прыжке не справятся. Его даже чистить боятся – из-за привычки ногой отбивать.

– Это как? – не поняла я.

– Когда лошадь чистишь, главное – хорошо пройтись по тем местам, где седло лежит и подпруга проходит, то есть под животом. Если живот не чистить, то подпруга натрет, и конь не сможет ходить под седлом. А когда чистишь Античному живот, он задней ногой ударяет по нему – думает, может, что муха садится. В это время главное быстро руку убрать, иначе так прилетит, мало не покажется. Я-то приноровилась, мне Античный сразу понравился, как только Жанна впервые его дала. Я поняла, что это мой конь, были б деньги – выкупила бы, чтоб всякий сброд на него не садился. Ну а остальные боятся, думают, без руки останутся. Под прокат его кто-нибудь из тренеров готовит.

– Леша тебе коня не просто так разрешает брать? – проявила я чудеса сообразительности. – Платишь ему за молчание?

– Да, приходится, – подтвердила мою догадку Лера. – Поэтому он Жанне ничего не рассказывает. Если она узнает – сразу за решетку посадит и меня, и его, за соучастие. Она по поводу лошадей очень строгая, да и вообще, меня всегда недолюбливала. Не знаю, почему. Может, конкурентку во мне видела – вроде я таких успехов добивалась, что даже ее обошла. Иногда я думаю, что она специально мне такое препятствие поставила.