короля, но всегда говорила все то, что должно было, по ее мнению, случиться и что подчас сбывалось. Когда Борис пришел к ней в первый раз, она не приняла царя, и он принужден был возвратиться; когда он в другой раз посетил ее, она велела принести в пещеру короткое четырехугольное бревно, когда это было сделано, она призвала трех или четырех священников с кадилами и велела совершить над этим бревном отпевание (dootsang) и окадить его ладаном, дав тем уразуметь, что скоро и над царем Борисом совершат то же самое. Царь более ничего не мог узнать от нее и ушел опечаленный, но ежели бы я был царем, я велел бы покадить ей ладаном прежде, чем дошло бы до меня, но они, московиты, считают ее святою, чему нечего удивляться, ибо они, увы до сих пор погружены в невежество, да просветит их господь.

Войско Бориса, хотя и весьма многолюдное, ничего не достигало тем, что жгло и палило [имение] своего же народа и казнило перебежчиков, сверх того совершая в разные стороны походы, что недостойно описания; когда же Димитрий затворялся в крепости, они, московиты, облагали ее кругом, ничего не предпринимая, и допускали его вновь что-нибудь отвоевывать. Также толпами (met menichte) переходили [московиты] на сторону Димитрия, а среди них много господ и несколько дьяков, в том числе и князь Василий Михайлович Мосальский (Mosalsci), до конца оставшийся верным Димитрию, также Михаил Глебович Салтыков (Soltecoof)[123], который трижды перебегал из одного лагеря в другой, смотря по тому, где видел выгоду (waer hyt scoonst sach), пока наконец не был заключен в темницу. Из Москвы к войску отправили с деньгами Богдана Ивановича Сутупова (Sotoepoff)[124], и он бежал с ними в лагерь Димитрия и доставил те деньги в Путивль, бывший тогда стольным городом (hoofstat) всей земли, которой завладел Димитрий. Он уже завоевал и снабдил сильным гарнизоном следующие города: Брянск, (Brensco), Рыльск (Riletz), Чернигов, Карачев (Caratzou) и многие другие, и сверх того намеревался завоевать Северскую землю с главным городом Новгородом-Северским; и эта богатая страна изобилует различными хлебами, скотом, медом, льном, мехами, воском и салом. Московиты весьма страшились за эту землю и послали туда доблестного витязя (cloecken helt) Петра Федоровича Басманова с войском; он вступил в Новгород-Северский и, укрепив его со всех сторон, засел в нем, но не имел времени запастись съестными припасами, так как подоспел неприятель и город обложили со всех сторон поляки и казаки, и это случилось зимою[125].

[Димитрий завоевывает Северскую землю] Димитрий, видя, что, для того чтобы продвинуться вперед, ему прежде всего надобно напасть на Северскую землю, которая по своему плодородию и по обилию дорогих мехов была одной из лучших областей Московии, как то было изложено выше, он [Димитрий] вознамерился сам предпринять поход к Новгороду-Северскому, оставив в Путивле тех, коим более всего доверял, и укрепить также все города, коими он владел, хорошо защитив их от всякого нападения; но подступил с отрядом к Новогороду-Севсрскому, где стояло его войско.

По прибытии туда [Димитрий нашел], что некоторые польские капитаны, дворяне и всадники, придя в уныние, говорили, что невозможно завоевать такую страну, равную целому миру, ибо у них для того так мало силы и войска, говоря: "Ежели мы не можем взять такого маленького городка и каждодневно ожидаем нападения большого московского войска, то что будем делать, когда подступим к большим городам? Все, что мы приобрели до сих пор, отпало к нам по большей части само; сверх того мы ссудили его всем без малого вероятия что-либо вернуть” и приводили еще другие подобные жалобы (murmureringen) — и впадали в совершенное уныние; того ради Димитрий был весьма опечален, смиренно (ootmoedichlyck) просил их не приходить в уныние и не впадать в трусость, а по его примеру не щадить своей жизни, ибо он надеется еще в скором времени сесть на царский престол в Москве, того ради просил их не покидать его, сверх того впоследствии они воспользуются плодами трудов своих; он снял со своей шеи цепи и раздарил их некоторым, так что ему удалось убедить их, и они снова были готовы подвергнуть свою жизнь опасности и обложили этот город [Новгород-Ссверский] со всех сторон как можно теснее, так что и сам Басманов принужден был есть конину, и однажды он [Басманов] показал вид, что вознамерился сдаться и отворил ворота, как будто пал духом и считал все потеряпым, и приверженцы Димитрия (Demetrianen) тотчас же со всех сторон устремились в [город], но едва часть их вступила в город, как из домов, находившихся неподалеку от городских ворот, начали стрелять в тех, которые проходили, так что они тотчас отпрянули, и ворота за ними были заперты; те же, что вошли, по большей части полегли мертвыми; меж тем некоторые вышли из города и напали на неприятельский лагерь и воротились с большою добычею, пройдя другими воротами. Удивительно, что Димитрий в то время находился в другом месте, и когда он прибыл туда, к месту сражения, все было кончено. [Димитрий одерживает победу над московитами] Этот подвиг был приписан Басманову, и он был высоко прославлен как Борисом, так и народом; и это случилось 21 декабря, и день спустя к Новгороду подступил князь Федор Иванович Мстиславский с войском в сто тысяч человек, дабы окончательно погубить или прогнать Димитрия, и лагерь Димитрия был обложен кругом, [с одной стороны войско Мстиславского], и с другой стороны город, так что страх обуял тогда войско Димптрия, но ради его великой храбрости оно обрело мужество, и пока московиты готовились к бою Димитрий, самолично (persoonlyc) водительствуя войском, напал на неприятеля и обратил его в бегство и так одержал победу; сверх того Мстиславский был тяжело ранен, но впоследствии выздоровел[126].

По окончании битвы Димитрий едва мог освободиться от копья, ибо оно словно приросло к руке, чему многие удивлялись.

Тогда же отъехали от него некоторые поляки, сетуя на недостаток в деньгах и потеряв надежду завоевать Московию; не веря, что они могут сражаться с таким войском, как могли они думать о том, что завоюют страну. Однако, по великим мольбам и просьбам Димитрия, многие поляки остались при нем, и все казаки бодро стояли за него (lustich bygestaen) до самого конца и не помышляли покинуть его, как подобало доблестным воинам, каковыми они и были на самом деле.

Меж тем в Москву прибыло много раненых и из Москвы послали докторов, аптекарей и хирургов (barbieren)