– Нет, ты послушай. Короче, открывается дверца, и меня приглашает в машину твой супруг. Я ему сразу сказала: за Ритой шпионить не буду!

– А он?

– По-моему, смеялся. Но не явно, а так, втихомолку. Как обычно смеются над дурочками, чтобы те не очень обиделись. Ну, слово за слово, он и предложил вместе поужинать… Короче, сама не знаю, почему я согласилась. Подумала, что тоже не люблю есть одна, а Генку выгнала, и себе лень готовить… Думаю, но ведь на ужин это же не в постель.

– Очень мудрое замечание.

– Ты вполне можешь рассердиться… А вообще я думаю, что он пригласил меня нарочно. Чтобы о тебе поговорить.

– Как это ужасно, когда человек не хочет смириться с очевидным: никакого толку говорить о том, чего нет.

– В каком смысле? Ты-то, слава богу, жива и здорова.

– Но меня нет для него, понимаешь? Так что, какой смысл, говорить обо мне: с тобой или ещё с кем-то… И мне ведь от него ничего не нужно. Я хочу только уйти вместе с Артёмкой и забрать свои и его вещи. Мы с Аркадием всё себе заработаем.

Конечно, сытый голодного не разумеет, – думает Юля, и ей становится по-настоящему жаль Колесникова. Маргарита уже выбросила его из своей жизни, а он все продолжает цепляться за неё, вон пытается даже шантажировать.

Правда, – Юля вспоминает, о чем они говорили со Львом за ужином, – он тогда ни словом не упомянули Маргариту. Получается, и сама Юля не так его предложение расценила. Но она же не может допустить, что хоть немного нравится Льву… Их с Маргаритой не сравнить. По внешности.

А Рита всё равно найдет выход из создавшейся ситуации. Вон она как обрадовалась, понадеявшись на то, что Лев решил назло ей закрутить роман с Юлей. А никакого романа ведь и не было! Именно это она пыталась Рите сказать. А вроде этим её даже расстроила.

– Ну, как тебе салат?

– Отличный! – выпаливает Юля, который до сего времени ела машинально, почти не замечая его вкуса. – Дашь рецепт?

– Пожалуйста, – Маргариту подвигает к ней листок.

– Ты все предусмотрела. Знала, что я попрошу?

– Конечно, что же ещё может интересовать двух хозяйственных женщин?.. Аркадий хочет поговорить с моим мужем. Как тебе такая идея?

– Дурацкая! – выпаливает Юля. – Дам седло, дам коня и дам шашку свою, а за это за всё ты отдай мне жену! Один в один. Но если ты не забыла, это песня… Вспомни, чем она кончается: она в сакле моей спит с кинжалом в груди… И вообще, мне Льва жалко. Думаю, он растерян, хотя пытается это скрыть за показной суровостью.

– Ну, вот, ты уже перешла на его сторону.

– Потому что в сложившейся ситуации он – пострадавшая сторона. Разве тебе сочувствовать надо? Только что, порадоваться! А мы любим сочувствовать пострадавшим. Такой у нас народ сострадательный. Правда, завистливый… Как у Жванецкого: есть люди, которые чувствуют себя плохо, когда другому хорошо.

– Ты повзрослела, Юлька, – почти по-матерински говорит Маргарита, поглядывая на свою медсестру с новым интересом.

– Наверное, – соглашается та, будто прислушиваясь к себе. – Я и сама заметила, что стала давать всему, что вокруг меня происходит, однозначные оценки. Не понимаешь? То есть, раньше я боялась сказать о человеке: он плохой. Говорила, возможно, он не очень хороший. Боялась ошибиться. А теперь не боюсь.

– Меня бы это насторожило. Человек, который не сомневается, куда менее симпатичен, чем сомневающийся.

– А я думала, что не сомневаются только цельные натуры. Даже втихомолку завидовала им.

– Сначала ты перестала сомневаться, а потом взяла в руки скальпель…

Юля обижается. Между прочим, взяла она скальпель вовсе не для собственной защиты, за Ритку испугалась. И вот тебе, благодарность!

– Прости, – спохватывается Маргарита, – кажется, я тоже перестала сомневаться. Видишь, какая хрупкая граница между категоричностью и бесцеремонностью. Не успела оглянуться, а уже обидела… Ты как, больше с Геннадием не встречалась?

В огороде бузина, а в Киеве дядька.

– Не встречалась.

Получается это у неё сухо, но пусть знает, что и подчинённые могут обижаться.

– Мне показалось, я вчера видела его джип.

Юля спохватывается: этого ещё не хватало. Неужели он следит за нею? Интересно, заметил ли Геночка, что Юлю увезла куда более навороченная тачка, чем у него? Для него ведь это самое главное. Это он сможет понять: Юля увлеклась человеком, у которого тачка круче, вот в чём дело!

Думает так и смущается. Хорошо, они слышат, как открывается дверь кабинета, и кто-то заглянул, кричит:

– Маргарита Сергеевна, мы пришли!

– Это Бобрыкины, – говорит Рита, направляясь к выходу из комнаты отдыха. – Пора работать.

Ближайшие два часа они работают. Рита уже привыкла, что Юля всё делает, как ей надо, – казалось бы, давно могла это определить; так что производительность у стоматологов резко возрастает.

– Пора повышать тебе оклад, – довольно констатирует Маргарита, когда путем совместных усилий они быстро обслуживают успевшую возникнуть очередь.

– Я как-то и не возражаю.

– Ты после работы домой?

Юля пожимает плечами.

– Может, к приятельнице загляну. Она в круглосуточной аптеке работает, и сегодня у неё, кажется, выходной.

– К подруге… В твоем возрасте нужно вовсю гулять с мальчиками, с такой-то хорошенькой мордашкой… А ты не думала о том, что зря своего Генку прогнала?

Пойми ты эту Маргариту. Разве не она совсем недавно жужжала над ухом: гони его в шею, гони его!

Вслух Юля ничего не говорит, но думает: не зря. Так бы она долго тянула резину, что называется, ни себе, ни людям. Генке тоже пора жениться. Как-никак двадцать восемь лет. Теперь его быстренько окрутит какая-нибудь богатая деваха. С приданым. С каким-нибудь домиком в двух уровнях, к которому так пойдет Генкин джип…

– Может, это я тебя отговорила? Ты вообще, на будущее, лучше никого не слушай. Делай, как тебе лучше…

Чего вдруг Рита стала в себе сомневаться? Совсем недавно она раздавала советы направо и налево, ни разу не споткнувшись.

– Рита, а у тебя как с Аркадием, всё в порядке?

Наступает черед хмуриться Маргарите. Ты хотела поставить нас в тупик своими вопросами, а мы поставим тебя в тупик своими ответами – так шутили у них в училище! Или как в Одессе отвечают вопросом на вопрос.

– Хочешь сказать, советовать легко, попробуй в своих делах разобраться?

Юля запинается: Маргариту на мякине не проведёшь. Ведь она примерно так и подумала, но в ответ только покивала. Нечего на это сказать.

– Честно говоря, я выжидаю.