Я поколебался, прежде чем ответить:

– Мой отец одно время жил в городе, знал шаги «триг» и научил меня некоторым приемам. Как я уже говорил, он был палочным бойцом.

– И много парней потеряли передние зубы?

– Несколько. В палочном бою приходится рисковать.

– Надеюсь, зубы моей дочери уцелеют, – рыкнул Тайрон. – И без того нелегко будет выдать ее замуж. Я знаю, что вы с Квин подружились, но эта дружба влечет за собой некоторую ответственность. Ты понимаешь, о чем я?

Он собирается предупредить, чтобы я держался от его дочери подальше? Для этого он вызвал меня в свой кабинет?

– Послушай, Квин – необузданная девица. Она рискует, она одержима Ареной 13. Я знаю, что это она устроила ваш бой на палках: наверняка переупрямила тебя, заставила передумать и нарушить правила. Но ты тоже можешь заставить ее передумать. Постарайся время от времени уговаривать ее быть чуть благоразумней. Постараешься?

Я понятия не имел, как это сделать, но кивнул и сказал то, что, по-моему, хотел услышать Тайрон:

– Конечно, сделаю, что смогу. У Квин есть собственное мнение, но я попытаюсь.

– Это все, о чем я прошу, Лейф. Скучаешь по палочным боям?

Я вспомнил о парнях из Майпосина: все мы отчаянно мечтали когда-нибудь сражаться на Арене 13, и эта мечта поддерживала нас, пока мы вырывали у земли жалкие крохи.

На фермах возле Джиндина все обстояло по-другому. Здешняя земля была плодородной, скот вырастал тучным, и фермеры богатели, снабжая город мясом и молоком. Лотерея давала места только пятерым ученикам в год, а подавляющее большинство мест скупали богатые отцы, которые могли себе позволить приобрести сыновьям право тренироваться у лучших механиков. Так получил свое место Палм. Благодаря этому он мог содержать трех лаков и сражаться позади триглада.

– Мне нравится тренироваться для Арены 13 – это гораздо лучше палочного боя. Я вас больше не подведу, не беспокойтесь.

Тайрон кивнул, и я подумал, что он велит мне возвращаться, как вдруг он задал вопрос, заставший меня врасплох:

– Ты знаешь о Мэте?

Он впился в меня глазами.

Я кивнул, стараясь выглядеть невозмутимым.

– Ты знаешь, что с ним случилось?

– Кое-что знаю.

– Узнай о том, что случилось с Мэтом, – и ты поймешь Хоба. В чем дело, мальчик? У тебя странное выражение лица.

Я сменил тему разговора:

– Мы с Дейноном были на озере, когда там нашли девушку. Это просто ужасно, не могу выбросить ее из головы.

– Значит, ты уже знаешь, как живет наш город. Та мертвая девушка у озера – лишь часть тирании Хоба. А теперь я расскажу тебе, чего добился на Арене 13 Мэт: тебе нужно это знать. Если я начну с самого начала, мы просидим тут до заката, поэтому начну с конца второго года выступлений Мэта. К завершению того сезона он значился в Списках первым, и болельщики уже говорили, что он лучший из всех бойцов, когда-либо ступавших на арену. Он зарегистрировался под именем Мэтьюз (хотя все его знали как Мэта) и состоял в команде некоего Гунтера, который в то время был, пожалуй, лучшим механиком Джиндина. Гунтер Великий – так его называли. Они хорошо сработались: у Гунтера был ум великого шаблонщика, а у Мэта – скорость отличного бойца. С тех пор Арена 13 не видела таких, как эти двое, и, может, никогда уже не увидит. Это было настоящее партнерство.

Тайрон поднял бокал и сделал большой глоток. Он глядел в пространство так, будто видел призрака или тени прошлого. Я беспокойно шевельнулся. Он позвал меня, чтобы рассказывать старые байки?

– В последнюю ночь второго сезона Мэта в Колесо явился Хоб, приведя с собой триглад, и бросил свой обычный вызов. Честь бойцов «мин» требовала на него ответить.

– Вы там были? – спросил я.

Тайрон кивнул:

– И я был одним из бойцов «мин». Когда мы собрались в комнате ожидания под ареной, я стоял так близко от Мэта, что мог бы дотронуться до него рукой. Пинчеон, главный распорядитель (тогда он был молодым человеком, самым юным, когда-либо занимавшим эту должность), принес лотерейный барабан из матового стекла, в котором лежали серебряные соломинки. Вытянувший короткую соломинку сразился бы с Хобом. В барабане было девятнадцать соломинок, по одной на каждого бойца, чье имя значилось в Списках сражений того вечера. Само собой, я волновался. Любой из нас мог стать избранником, а это означало верную смерть. Ипсон… ты видел, как он дерется… тянул жребий первым. Пока соломинки не вытащены, нельзя угадать, которая из них короткая, но Ипсону, похоже, повезло. Но потом Мэт вдруг шагнул в центр группы и вырвал из рук Пинчеона лотерейный барабан. Барабан упал на землю и разбился, так что оставшиеся соломинки рассыпались среди осколков стекла, а Мэт быстро опустился на колени и выбрал соломинку.

– Короткую, – прошептал я.

Тайрон мгновение пристально смотрел на меня, потом продолжил:

– В комнате воцарилась полная тишина; даже главный распорядитель не знал, что сказать, и только сердито смотрел на Мэта. «У меня короткая соломинка, поэтому право биться за мной!» – заявил Мэт.

– Пинчеону это не понравилось, верно? – спросил я. – Ведь Мэт нарушил все правила!

Тайрон отхлебнул вина и улыбнулся.

– Да, еще как нарушил, – после паузы сказал он. – И все мы в потрясенном молчании ждали, что же будет. Никто не мог предугадать, как отреагирует главный распорядитель, но тот просто поклонился, согласившись, что именно Мэт ответит на вызов. Это уже была победа над Хобом, – продолжил Тайрон. – Разбив барабан и схватив короткую соломинку, Мэт позаботился о том, чтобы Хобу пришлось встретиться с самым лучшим противником, какого могло предложить Колесо, – с ним. Хоб желал с кем-то сразиться – Мэт предложил себя. Приняв его выбор, Пинчеон велел нам занять места на балконе. Тем вечером мы, восемнадцать бойцов, со страхом наблюдали, как на арену вошел триглад Хоба: лаки были в черных доспехах и двигались с невероятной скоростью и изяществом. Сразу вслед за ними появился Хоб.

– Как он выглядел? – спросил я.

– Когда он сражается на арене, его почти не отличишь от бойца-человека, – ответил Тайрон. – Но он крупнее почти всех людей и с необычайно длинными, как у лака, руками без единого волоска. И он носит бронзовый шлем, закрывающий голову полностью, до подбородка. Поскольку горло его открыто клинку, никто никогда не думал протестовать – да никто бы и не осмелился. Я глазам своим не поверил, когда Мэт вошел на арену вслед за своим единственным лаком и встал за ним. Мэт надел серебряный шлем в виде волчьей головы и держал два меча. До того момента ни один боец-человек не входил на Арену 13 с мечами в руках, – мечи играли чисто церемониальную роль и носились на поясе. Что касается шлема – почему бы и нет? Если Хоб может его носить, почему не должен Мэт? Ты знаешь, почему его шлем был сделан в виде волчьей головы?

Я кивнул: