– Может, просто любил ее и не хотел расставаться?

– Нет, Андрей Михайлович. – Леонтьев покачал головой. – Любви в этом браке не было, по крайней мере, не в том смысле, который вкладывают в это понятие обычные люди. Семен никогда не рассказывал, кто он и откуда, и Тина его ни о чем, я думаю, не спрашивала. Это его полностью устраивало, а ее устраивало то, что она продолжала жить на чемоданах. Так что Семену смерть жены была невыгодна ни с какой стороны. Нищим бы он не остался, денег он накопил, я уверен, – но это были совсем не те деньги, к которым он привык. Да, он неплохой был парень – Семен, в смысле. И дела вел хорошо, добросовестно, и решения его были удачными, и мы с ним ладили неплохо, с ним было проще, чем со Штерном.

– Я понимаю.

Конечно, проще. Бережной долил себе кофе, мысленно удивляясь, до чего же предсказуемы люди. Понятно, что Штерн терпел Леонтьева – за много лет привык к нему, привык полагаться на него, но внутренне Леонтьев был для него мальчишкой, который вошел в его дело благодаря деньгам отца и который имел наглость спать с его женой, и как раз тогда, когда Штерн не мог себе позволить выгнать его, отдав деньги, вложенные в общий бизнес. Потом уже, за давностью лет, все эмоции притупились, а отношение осталось, и прятать его Штерн, скорее всего, не считал нужным.

– Хорошо. – Бережной устало потер переносицу. – Я все понял. А вот как ваша жена оказалась в доме Тобольцевых, да еще в постели – предполагаемо с самим Тобольцевым…

– Андрей Михайлович, это явно какая-то подстава. – Леонтьев энергично помотал головой. – Милка не была леди – в том понимании, как Тина, конечно. Но она ни за что не связалась бы с Семеном, и уж тем более – не поехала бы в его дом не с ним, не с кем-нибудь другим, это исключено. И человек, затеявший все это, абсолютно точно знал, что я заявлюсь к Тине выяснять отношения, потому что зонт оставлен был для меня. Тина бы его не заметила, даже если б он там стоял вообще один. А вот старая грымза Елена Игоревна заметила бы обязательно. А значит, ее дома не было, и человек, который все это подстроил, точно знал, что она не появится.

– Или же, наоборот, рассчитывал на то, что экономка обнаружит чужой зонт, а мы выясним, кому он принадлежит. – Бережной усмехнулся. – Мы не можем точно знать, чего хотел убийца, или убийцы, потому что возвращение Тины из аэропорта спутало им карты. Что вы знаете о Елене Игоревне?

– Ничего, кроме того, что она появилась у Штернов с момента замужества Анны – она ей какая-то дальняя родственница. Помогала по хозяйству, потом с ребенком, потом просто вела дом, за прислугой присматривала. – Леонтьев нахмурился. – Я ничего о ней толком не знаю, никогда не интересовался, но знаю, что Штерн доверял ей больше, чем кому бы то ни было. А он был не из доверчивых.

Бережной молча смотрел в окно и напряженно думал. Ему требовалось задать своему визави еще несколько вопросов, но задать так, чтобы не разрушить то доверие, которое между ними сейчас установилось. Бережной знал такой тип людей: как только Леонтьев заподозрит его в нечестной игре, он замолчит, и из него уже клещами ничего не выудишь.

– Скажите, Михаил, как вы думаете, кому выгодна смерть Семена?

И тут Леонтьев вдруг покраснел и вскочил.

– Она вам и это рассказала?! – Леонтьев сжал кулаки. – Думаете, я убил Семена и Милку, чтоб получить большую часть в деле? Да пропади оно пропадом, я не…

– Михаил, я не понимаю, о чем вы сейчас говорите.

Бережной знал, что с людьми типа Леонтьева нужно всегда разговаривать спокойно и по возможности откровенно, и сейчас, предвидя вспышку Михаила, он старался подбирать слова.

– Может, вы расскажете мне, что вас так расстроило?

Леонтьев остановился напротив стола генерала и уставился на него, нахмурившись.

– Вы и сами знаете уже.

– Уверяю вас, я не знаю. – Бережной жестом предложил Леонтьеву сесть. – Но я внимательно выслушаю вас и постараюсь понять. Но если вы будете кричать и размахивать руками, так мы никуда не продвинемся, а дело не ждет. Расскажите мне, что вас так вывело из себя.

Леонтьев громко засопел и плюхнулся в кресло.

– Да глупость все, кто же мог знать, что Семен погибнет.

– По порядку, пожалуйста.

– Хорошо, пусть будет по порядку. – Леонтьев вздохнул, успокаиваясь, и от его вспышки словно и следа не осталось. – Как я вам говорил, часть Штерна в фирме перешла к Тине. А занимались-то всем мы с Семеном! Ну а Тина как Тина: сегодня она в Лондоне, завтра в Токио, послезавтра в джунглях Амазонки… Ну, это я утрирую, конечно, а только ее никогда не то что дома не было, но и в стране. А ведь многие документы должны подписывать именно собственники, а ее ищи-свищи, коль нужда припала. Дело страдало от этого, понимаете? Мы расширяться думали. Вот Семен и говорит: Тина перепишет на меня свою часть, и дело в шляпе. Не знаю, как он уболтал ее на такое, но, скорее всего, просто подсунул бумаги, велел подписать, она и подмахнула не глядя. А с домом история такая. Чтоб нам расшириться, нужно увеличить уставной капитал вдвое, а мы как раз грузовики закупили, офисы построили еще в двух городах. То есть денег свободных нет, Семен и решил: пусть Тина передаст ему дом, а он внесет его в счет уставного капитала. Ну и я свой дом тоже внес. Только теперь получается, что со смертью Семена, согласно нашему уставу, я получаю фирму практически полностью, а дом Тины принадлежит фирме.

– И что тут необычного?

– Да ничего, просто совпало так. – Леонтьев выдохнул. – Утром появилась полиция и сообщила, что Семен убит. Я звоню Тине, и оказывается, что она уже все знает, но мне отчего-то сообщить не потрудилась! Мало того, она меня обвинила в том, что я забрал ее имущество и заблокировал ее карточку…

– А это не так?

– Да я понятия не имею, о чем она толковала! Какая там карточка, зачем бы я стал ее блокировать?! – Леонтьев испытывал непреодолимое желание выругаться, но он понимал, что в кабинете генерала делать это как-то неправильно. – И я поехал к ней, а там этот зонт, и тогда…

– А что же все-таки с карточкой, ее заблокировали?

– Я это завтра выясню. – Леонтьев покачал головой. – Я бы ни за что не стал так поступать. И у Милки, и у Тины были корпоративные карточки, с разным лимитом, но так нам было удобнее. И даже если Семен умер, я ни за что не оставил бы Тину без денег. Но принцесса подумала, что это я… И теперь еще получается, что никому, кроме меня, смерть Семена невыгодна, а заодно типа и от Милки избавился.

– Да, пока дело выглядит так.

– Но я этого не делал! – Леонтьев посмотрел генералу прямо в глаза. – Можете мне не верить, но я этого не делал. Если бы я кого и убил, то не так. Я бы Милке шею свернул, и то сгоряча, но такое… Я и ножа-то в руках никогда не держал толком, разве что за столом, и то… Не делал я этого.

– Я знаю. – Бережной кивнул. – Но кто-то сделал и фактически подставил вас. Мы выяснили примерное время смерти, и если вы вспомните, где были вчера в четыре часа дня, будет очень хорошо.