– А, так это были вы? Я вас просто не узнал – тогда у вас все лицо было в крови.

Мужчина облизнул рассеченную верхнюю губу.

– Ты поставил против меня. А я продул бой. – Моряк тяжело оперся на стол своими кулачищами, которых были в свежих ссадинах. – Получил рассечение, вот в чем штука.

– Я вовсе не делал ставок в том бою.

– Отдай ему деньги, Каш, – сказала я.

– Твоя мулатка говорит дело, приятель. – Моряк наклонился ниже, вплотную приблизив свое лицо к лицу Кашмира и обдавая нас обоих парами бренди.

– Но я ему ничего не должен, амира.

– Дело не стоит сломанной челюсти, – тихо пробормотала я, почти не раскрывая рта.

– Верно, но я слишком много потратил на ваш гардероб, – возразил Каш и тоже чуть наклонился вперед, твердо поставив ладони на стол. – Послушайте, сэр, я уверен, что мы можем урегулировать спор как джентльмены.

С этими словами Кашмир резко дернул вверх край стола. Моряк, потеряв равновесие, рухнул вперед, ударившись лбом о столешницу, и растянулся на полу. Перепрыгнув через него, мы с Кашем бросились к двери и выбежали на улицу.

Мы находились уже довольно далеко, когда из дверей заведения на грязную улицу, спотыкаясь, вывалился моряк и принялся выкрикивать нам вслед грязные ругательства. Из носа его лилась кровь. Оглянувшись через плечо, Кашмир рассмеялся.

– Вот теперь я тебя узнаю! – крикнул он.

Через минуту к моряку прибыло подкрепление в виде других посетителей бара и двух местных полицейских, торопливо надевающих форменные красные фуражки. Мы с Кашмиром свернули в извилистый переулок, пробежали через двор какой-то прачечной и в конце концов спрятались на нижней площадке лестницы, ведущей в какой-то подвал, прямо напротив здания Королевского оперного театра. Прижавшись к двери подвала, мы стали прислушиваться, но вокруг, к счастью, было тихо.

Минут через пять у меня задрожали плечи.

– Амира, вы смеетесь или плачете? – шепотом поинтересовался Кашмир.

– Кажется, и то и другое.

Он обнял меня одной рукой и привлек к себе, прижав спиной к своей груди.

– Т-ш-ш-ш. Негаран набаш, шер. Негаран набаш. Тихо.

Разумеется, я не поняла его слов, но по тону, которым они были сказаны, догадалась, что Каш меня успокаивает. Судорожно вдохнув, я утерла глаза рукавом и пробормотала:

– Не понимаю, как тебе удается оставаться таким спокойным.

– А ведь я вас предупреждал, амира. – Кашмир вынул из кармана шелковый платок. – Впрочем, все закончилось не так уж плохо. Бывает гораздо хуже.

– Я не ожидала, что ты столько всего натворишь за время увольнения на берег, – сказала я, промокая глаза платком.

– Вы не представляете, какие вещи порой могут случиться на берегу. Я столкнулся с этим несколько лет назад – еще до того, как стал членом экипажа «Искушения». Тот тип, с которым мы только что имели дело, – это еще цветочки. Чистильщики Улиц были во сто крат опаснее.

– Чистильщики Улиц? – переспросила я. Складывая платок, я увидела на нем монограмму «Б.Л.» – Как я понимаю, речь идет не просто о людях с метлами?

– Правильно понимаете. Они выметали с улиц людей, словно мусор. Если бы вас застали спящей на улице, вы бы проснулись в компостной яме где-нибудь у окраины, среди собачьих трупов и дерьма. Помнится, мы с приятелями спорили, что с нами случится, если мы туда попадем. Там ведь можно прожить довольно долго, поскольку еды хватает.

Какое-то время я потрясенно молчала. В тишине были хорошо слышны взрывы хохота, доносившиеся из бара неподалеку.

– Это… это ужасно, – с трудом выговорила я.

– Многие, кстати, хвалили шаха за это, – снова заговорил Кашмир. – В самом деле, в городе никогда раньше не было так тихо, чисто и спокойно. В общем, амира, как бы ни было плохо, всегда может быть еще хуже.

В голосе моего спутника снова зазвучали ироничные нотки, но я никак не могла избавиться от нарисованной воображением картины. У меня перед глазами стояла огромная яма с гниющими отбросами, в которой барахтались живые люди. Я вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя страшное видение.

– Я рада, что ты теперь с нами, – произнесла я.

Кашмир тихонько засмеялся и положил подбородок на мое плечо.

– Я тоже, амира.

Я почувствовала на шее его теплое дыхание, и по спине у меня побежали мурашки, но на сей раз не от страха. В эту секунду мне отчаянно захотелось повернуться к Кашмиру и заглянуть ему в глаза. Однако прежде, чем я успела набраться храбрости, чтобы сделать это, он отпустил меня. Я вздохнула с облегчением – и в то же время с сожалением.

– Давайте сделаем так, амира. Я выйду, а вы наблюдайте за мной и считайте до шестидесяти. Если я не выругаюсь и не брошусь наутек до того, как досчитаете до конца, можете тоже выходить.

– А если ты выругаешься и помчишься?

Кашмир обнажил в улыбке белоснежные зубы:

– Тогда выждите десять секунд и бегите в противоположном направлении.

К счастью, на улице нас никто не караулил, и все обошлось благополучно. Мы вернулись на корабль, когда уже начинало светать. Проходя под баньяновым деревом, я вдруг подумала, что в отличие от океана на суше первый признак приближающегося рассвета – не розовый свет восходящего солнца у горизонта, а щебетание просыпающихся птиц.

Когда я поднималась по трапу, у меня уже в буквальном смысле слипались глаза. Однако, как только я оказалась на палубе, мой сон как рукой сняло: в гамаке, ссутулившись, сидел капитан. В руках он держал кружку с только что сваренным крепчайшим кофе. Зрачки его были настолько расширены, что глаза казались черными. Внимательно осмотрев мое испачканное платье, Слэйт перевел взгляд на Кашмира, затем снова на меня.

– От тебя пахнет пивом, – заявил он.

– А ты ужасно выглядишь.

Гамак качнулся – Слэйт не то хохотнул, не то пожал плечами.

– И где же вы были? – осведомился он.

– Изучали рай.

Слэйт с недоумением поднял брови. Кашмир шагнул вперед.

– Мы ходили в паб пообедать, капитан, – объяснил он.

– И остались там до завтрака?

– Еда очень вкусная, – ухмыльнулся Кашмир.

– Хм-м-м. – Слэйт отхлебнул из кружки глоток и сморщился. – Идите поспите.

– Ладно, – кивнул Кашмир.

Мне показалось, будто он собирается добавить что-то еще, и едва заметно отрицательно покачала головой. Кашмир повернулся и направился в свою каюту. Слэйт пристально посмотрел ему вслед и какое-то время сидел молча.

– Между вами что-то есть? – спросил он, наконец.

– Что? Нет, что ты, – ответила я как можно небрежнее. Отец, однако, так и впился подозрительным взглядом в мое лицо.