— Сейчас я тебя отпущу, — спокойно говорила ей Меланья, осматривая спинку, грудку и крылышки. Когда девушка захотела развернуть крыло, то увидела между перьев знакомую, пугающую ночами черноту. Птица поняла, что её раскрыли, она стала стремительно увеличиваться в размерах и превращаться в настоящего ворона с огромным клювом и острыми когтями. Милка выпустила его из рук, упала на белое облако и насколько могла вжалась в его мягкие клубы, пытаясь спрятаться.

— Кар-кар, — ворон прекрасно её видел, он сделал два больших круга, а потом стремительно полетел вниз, целясь когтями и клювом прямо в лицо.

Чем закончится этот сон, Мила досматривать не захотела. Она быстро проснулась и, тяжело дыша после кошмара, огляделась по сторонам. Рядом с ней сидела всё та же старушка-монахиня.

«Интересно, сколько же я спала?» — девушка полезла в сумку за телефоном, чтобы посмотреть время.

— Проснулась? — не поворачивая головы, спросила старушка.

— Да, — коротко ответила Мила.

— Отдохнула хоть?

Милка внимательно посмотрела на свою соседку по скамейке и только сейчас поняла, что та совершенно слепая. Лицо её было всё покрыто морщинами, глаза открыты, но зрачки с белёсой радужкой, смотрели в одну точку.

— Извините, я не из вашего монастыря, — встав со скамьи, Мелана собралась уходить.

— Я знаю, — ответила старушка и добавила, — я просто хотела сказать тебе, если здесь тебе легче становится, то не чурайся. В любое время приходи. Силы подкопишь, а там глядишь и справишься со всеми невзгодами. Храни тебя Бог!

Мила не знала, что ответить старушке, да и хотела ли отвечать? Но то, что сил у неё добавилось, с тем не поспоришь. Часы показывали, что она спала час с небольшим. За время блуждания по облакам немного отдохнула. Беспокоил её чёрный ворон во сне, надо же и сюда добрались, нигде покоя ей не дают. А как обмануть то хотели — белой птичкой. Милка про себя усмехнулась. Место намоленное, но бдительности терять не стоит.

— Спаси тебя Бог! — в порыве благодарности ответила она старушке и бодрым шагом отправилась к воротам.

* * *

Уже две недели Меланья ежедневно ездила в отдалённый от Сухиничей монастырь отсыпаться. Сил действительно становилось больше. Теперь она могла ночью не ложиться вообще, чтобы не видеть этого чёрного мужчину и не испытывать леденящий ужас, от его холодного взгляда. Но и днём до неё постоянно старались дотянуться. Прогулки по облакам юная ведьма закончила. Теперь, вместо того, чтобы идти, она садилась на колени и просто смотрела на золотой диск солнца, моля о прощении. В глубине сердца ей казалось, что нужно делать именно так, и предчувствие её не обмануло.

— А ты не хочешь с нашей матушкой познакомиться? — спросила как-то Милу старушка.

Эта слепая монахиня волшебным образом всегда оказывалась рядом с девушкой после пробуждения. Мелана старалась не шуметь, меняла места своего сна, уходила глубже в деревья и спала сидя на земле, опершись о ствол. Но даже там старуха её находила и задавала свои ничего не значащие вопросы. То спрашивала о самочувствии. То интересовалась о завтрашнем дне. То рассказывала что-то своё. Милку удивляло, что старушка ни разу не спросила чья и откуда девушка, зачем и почему она сюда приезжает. Будто это было совсем неважно, важнее пустая ерунда.

— А кто ваша матушка? — решила она просто поддержать разговор.

— Игуменья Серафима. Наидобрейшей души человек. Пойдёшь к ней с вопросом, без ответа не выйдешь. И даже если она сама не даст тебе ответ, то сердце твоё точно поймёт, что правильно.

— Спасибо, за совет, — задумчиво произнесла Меланья. Она и впрямь подумала, а что если сходить к матушке, вдруг, хоть путь покажется, надоело уже без цели маяться. — Бабушка, а тебя то саму как зовут?

— Монахиня Василиса. По простому Васса, — улыбнулась беззубым ртом старушка.

— Васса, — переспросила Милка, — а ты давно в этом монастыре монахиней?

— Давно, лет уж двадцать точно здесь обитаю. Сначала трудницей сюда пришла, а потом в послушницы и дальше. Покой я здесь нашла, да и чувствую, что не зря жизнь прожила, помирать уж не страшно.

Мила молчала, боясь спросить, но спросить очень хотелось.

— Бабушка, а у тебя в миру раньше не было подруги Марфы?

Вопрос повис в воздухе, будто, вырвавшись наружу, он на мгновение остановил время.

— А я то думаю, чего это меня к тебе так тянет. Будто что-то знакомое, а что забыла. Это ж Марфина доброта. Только она так греть умела. Вроде и молча сидит, или ругает даже, а тепло от неё такое, аж душа поёт. Тепло её у тебя, внучка ты Марфина, верно говорю?

— Верно, — Мелана снова села рядом со старушкой. Это же та самая Васса, хозяйка черной книги, которую она у бабули нашла. Тогда она у всех спрашивала, хотела найти эту женщину, но никто ничего не знал. А теперь сама к ней пришла. Вот судьба.

— Ну раз так, то рассказывай, жива ли Марфушка? — Васса приготовилась слушать, но Милка её сразу расстроила.

— Бабушка уже двенадцать лет как на кладбище, она же тогда в больнице сына нашла, а после потеряла. Винила себя очень, заболела, не поднялась.

— Горе, горе, — тихо прошептала Василиса. — Царствие ей небесное. У всех свой путь. Не долго она ходила, ну да ладно, как Галюня? Она же мамка твоя?

— Мама тоже умерла, — от перечисления смертей у Милы потекли слёзы. Стало невыносимо жалко родных, один папка остался.

Старушка нащупала худой сморщенной рукой руку Меланьи и взяла её.

— Бедное дитё, намучалась, не пущу никуда пока с игуменьей не поговоришь. Вот увидишь, на душе сразу полегчает.

— Бабушка, я другое у тебя хотела спросить. Я у бабушки книжечку твою черную нашла, что с ней делать? Привезти тебе?

— Ох ты, надеюсь ты её не читала. Хотя не на том она языке, чтоб прочесть её. Сожги и не думай о ней.

— Я её читала, я умею, — виновато призналась Мила.

— Это плохо, но не смертельно. Грехов то смертных на тебе точно нет, надеюсь никого убить не успела?

— Я с даром матери-ведьмы