И Рита и Павел, едва оказавшись в просторном, заставленном кадками с пальмами и фикусами холле, сразу сориентировались: в ресторане имелись два зала. Один, слева, – явно банкетный. Прямо на их глазах его готовили к какому-то торжеству. Девушки-официантки стелили скатерти на узкие, вытянутые вдоль стен столы, на полу томились хрустальные вазы с гладиолусами, ящики с шампанским и пивом… Справа же в зальчике за столиками сидели посетители, пили пиво и кофе.

Рита потянула Павла за собой, в правый зал, и, сделав буквально несколько шагов, они увидели, что зал поворачивает влево, где на полукруглой площадке стоят, скрытые тенью пальм, три круглых столика – очень тихое и уединенное место.

– Идеально для убийства… – прошептала Рита. – Если она сидела вон за тем, последним столиком, то их – Зосю и ее убийцу – практически никто не видел.

К ним бесшумно подошел официант: холодные глаза, дежурная улыбка.

– Мы рады, что вы зашли в наш ресторан, – сказал он, склонив голову набок. Рита подумала, что он наверняка ненавидит всех своих посетителей уже за то, что вынужден прислуживать им. Но эта мысль как появилась, так и исчезла, уступив место другим, более важным…

– Скажите… – Она быстро прочла имя официанта на пластиковой карточке, приколотой к куртке. – … Дмитрий… Вы смотрели французский фильм «Обжора»?

– Что?! – удивился Дима такому вопросу. – Какой фильм?

– Фильм называется «Обжора», – объяснил Павел Смирнов, беря Риту под локоть. – Главный герой – инспектор полиции, он – прирожденный обжора. Смысл его жизни и одновременно болезнь – обжорство. Он очень любит покушать и кушает, если так можно выразиться, с чрезвычайным аппетитом, так, как ему хочется, а не так, как это принято в том обществе, где он живет… Официанты ресторана, которые знают его и обслуживают много лет, отгораживают его от остальных посетителей тонкой деревянной перегородкой, чтобы ему никто не мешал…

– Да… да… что-то припоминаю… И что? Вам тоже нужна такая перегородка?

– Понимаете, мы очень голодны, – улыбнулась Рита, делая вид, что страшно смущена, – и нам бы не хотелось, чтобы кто-то видел, как мы будем завтракать…

– О, я понял все. Можете не беспокоиться, вон за тем, последним столиком, за пальмой, вас точно никто не увидит… Вам принести меню?

Рита кивнула, и Павел провел ее и усадил за столик.

– Вы правы – место для уединенной беседы просто идеальное, как и для убийства… Здесь днем, когда мало посетителей, можно не только всыпать в чашку с кофе яд и напоить врага, но и зарезать его ножом, как поросенка, или даже изнасиловать жертву…

Дима принес красиво переплетенные альбомы-меню.

– Вы предпочитаете молочный завтрак или мясной? У нас огромный выбор…

– Скажите, Дима, – Рита внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, способен ли этот молодой, начавший полнеть мужчина на то, чтобы пойти на убийство ради денег, и ответила себе: да, способен. Как не способен смотреть прямо в глаза. – Скажите, Дима, если нам понравится здесь, у вас, мы можем рассчитывать на то, что нас будет обслуживать постоянный официант?

– Это мой столик уже в течение двух лет. – Он снова склонил свою круглую, с короткой стрижкой голову набок.

Рита заказала омлет, кофе и пирог с черникой. Павел – отбивную с картофельным пюре и салат из помидоров.

В ожидании заказа они разговорились, Павел рассказал, что познакомился с Марком во время своей командировки в Саратов, куда он приехал защищать своего клиента, отставного офицера, убившего свою жену (предположительно, он растворил ее в кислоте), и Марк, который как раз вел это дело, в последний день, уже в зале суда, за несколько минут до вынесения приговора, неожиданно предъявил неопровержимые доказательства невиновности этого человека. Оказалось, что его жену убил ее любовник, тоже офицер… Рита слушала его, испытывая чувство вины по отношению к Марку, но звонить ему так и не решалась. Боялась, что он снова не выдержит и скажет ей что-то резкое, обидное. Она могла бы позвонить ему прямо из морга, когда только выяснилось, что погибшая – Зося Мушта, но Рите для весомого, внушительного звонка этого было мало: ей хотелось приблизиться к истине…

Дима кружился вокруг стола с подносом, уставленным тарелками, улыбался, глядя на Риту.

– Скажите, Дима… Это ничего, что я называю вас так?.. Вы же совсем молоды… – кокетничала напропалую с ним Рита.

– Без проблем…

– Вы хорошо знаете Москву?

– Вообще-то, я москвич.

– Паша, достань, пожалуйста, карту, давай спросим этого очаровательного молодого человека, где находится оранжерея с тропическими растениями… Я уже сто лет не была в Ботаническом саду и не помню, сколько там входов и выходов…

Она бросила быстрый взгляд на официанта, и ей показалось, что он побледнел. Последний столик, тот, за которым предположительно сидела Зося Мушта перед смертью и за которым они сейчас завтракали, был погружен в полумрак.

– Может, включим лампу? – И она надавила на кнопку, вспыхнул свет, и Дима зажмурился.

Павел достал из кейса приготовленную заранее карту Москвы, проворно развернул ее и сунул прямо под нос официанту. В это время на Ритин телефон пришло сообщение: «Извини. Почерк другому человеку. Жду новостей. Целую».

– Видите? Это Ботанический сад… Он огромный… Вот, смотрите, здесь крестиком отмечено, где нашли тело вашей посетительницы… Дима, стойте смирно и не шевелитесь…

Рита схватила его за руку и потянула к себе, зашептала в самое ухо:

– Дима, если я ошиблась и Зося, моя сестра, сидела не за вашим столиком, то я лично заплачу вам пятьсот долларов и извинюсь. Но если вы обслуживали мою сестру здесь первого августа и после принесенной вами для нее чашки кофе она скончалась, а вы или ваши помощники вывезли ее тело к Ботаническому саду и бросили его там, в кусты, – у вас будут очень большие неприятности… Вас просто посадят! Больше того, даже если вы не имеете к убийству моей сестры никакого отношения, я сделаю так, будто бы это вы подсыпали ей (за деньги, разумеется) цианид…

Она отпустила его руку и посмотрела ему прямо в глаза.

Саша осторожно, едва касаясь босыми ногами холодной металлической ступени, сошла с гинекологического кресла и дрожащими руками принялась натягивать трусики, юбку. Она старалась не смотреть на доктора, неразговорчивого хмурого мужчину в белом халате, который минуту назад изучал ее внутренности, орудуя какими-то немыслимыми ледяными инквизиторскими инструментами. Она никогда не понимала мужчин, выбравших эту странную профессию гинеколога. Ей казалось, что все они в большинстве своем извращенцы, люди, которые считают, что им дозволено гораздо больше, чем другим мужчинам… Вот и этот, с мокрой лысиной, в хрустящем чистейшем халате, с розовыми руками, которые наверняка пахнут резиновыми перчатками. Она представила себе, как он, придя домой и пытаясь смыть с рук этот неистребимый запах резины и многочисленных вагин, слышит упреки своей жены, раздраженной по определению тем фактом, что ее муж, маскируясь медициной, целыми днями вступает в интимные отношения со своими пациентками. Вот и с ней, с Сашей, он только что был в интимных отношениях. Мало того, что мял изнутри и снаружи ее живот, его рука скользила между бедер, лапала ее, так еще и задавал невозможные вопросы…