В кафе «Мистер Жаб и дядюшка Выдра» пахнет застарелым, намертво въевшимся в истертый ковер табаком. Я заказываю полный бокал белого вина и сажусь у барной стойки. От наплыва мыслей гудит в голове, пальцы механически отгибают края бумажной подставки под напитки.

«Отлично будут смотреться на прикроватной тумбе. Рядом с кремовой лампой».

Явный намек на то, что он наведывался в мой дом – в том числе в спальню. Но как и когда? После завершения стройки Энид с Фрэнком нас не навещали, значит, описать обстановку не могли. Окна спальни выходят на море, внутреннее убранство со двора соседей не увидишь. Может быть, это Марк стоял тогда на пляже?

– За что вы так беднягу?

Я растерянно поднимаю взгляд. Криво улыбаясь, бармен кивает на разорванную в клочья подставку под напитки.

– Простите, – бормочу я, сгребая обрывки, и прячу их в карман пальто.

Я неторопливо иду мимо мигающих игровых автоматов к пустому столику, сжимая пальцами бокал – руки у меня трясутся. Сажусь, откидываюсь на спинку стула, пытаюсь расслабиться, но тело не слушается, будто одеревенело. Одним глотком я выпиваю половину бокала.

Если Марк знал, что дом выставлен на сайте аренды жилья, то мог из любопытства изучить выложенные фотографии. Я тщательно выбирала кадры, угол съемки, чтобы подчеркнуть просторность комнат и обилие света.

Я достаю из сумки телефон и начинаю просматривать снимки, подготовленные для сайта. Вот спальня: красиво заправленная кровать со свежими кремовыми простынями и взбитыми подушками. Тумбочка с лампой в кадр не попали. В социальные сети свою комнату я никогда не выкладывала. Может, Марк ляпнул наугад.

Хотя – у меня новое озарение – вдруг он заходил в дом, когда там гостили постояльцы? Мне вспоминается вырезанное на ножке стола слово «ЛГУНЬЯ». Неужели его работа? Что если он знаком с Джоанной и ее семейством? Возможно, он и предложил им снять мой дом? Нет… Слишком фантастично.

Я сжимаю пальцами виски. Вероятно, Марк познакомился с семьей Джоанны, представился слесарем и попросился внутрь под благовидным предлогом: проверить бак для воды или еще какую-нибудь мелочь. Вполне правдоподобно.

Но даже если ему удалось проникнуть в мой дом, мою спальню и мой кабинет, мне все равно не дает покоя вопрос: зачем?

Напрасно я заказала второй бокал. Или третий. За руль уже не сядешь. Приходится возвращаться домой через пляж пешком. Бессонница и алкоголь – убийственная смесь, пора бы мне усвоить, слишком сильно искажается реальность.

Моя одежда явно не предназначена для прогулок по темному пляжу: кожаные лодочки проваливаются в сырой песок, постепенно разбухая от влаги; тонкая куртка не греет, я вся в мурашках.

На берег с журчанием набегают и откатываются волны, оставляя на песке тонкие ручейки. Интересно, это прилив или отлив? Надо приучить себя проверять график. Вода пока в отдалении, насколько можно судить по тусклом блеску моря при неверном свете луны. Ничего, главное, не сбавлять шаг. До дома уже рукой подать.

Когда мы с Флинном купили дом на вершине скалы, то мечтали, как будем ужинать в городе в каком-нибудь баре, а потом возвращаться домой через бухту – идти, взявшись за руки, под шелест волн. И ветер в спину. Так романтично!

А сейчас мне страшно. Я спешу изо всех сил, ноги промокли и замерзли в сырых туфлях.

Быстро добравшись через пляж до каменных ступеней, я включаю на телефоне фонарик. До чего же близко подступило море! Еще минут двадцать – и путь к дому был бы отрезан. Подошва скользит по влажной поверхности, я теряю равновесие, покачиваюсь вперед и, едва успев выставить перед собой руки, ударяюсь коленями о камни.

Над бухтой разносится мой вопль, правая нога адски горит от боли. Я кое-как поднимаюсь, подбираю телефон и, прихрамывая, одолеваю последние ступени. Мне не хватает воздуха. Каменная дорожка ведет от лестницы к черному ходу. Где же ключ? Наконец я оказываюсь в темной кухне. Сердце чуть не выпрыгивает из груди, колени разбиты в кровь. Зачем меня понесло ночью на чертов пляж? Глупая, опасная прогулка! Повезло еще, что уронила на ступени телефон, а не голову.

Ошибка за ошибкой…

Я нащупываю на стене выключатель. Щелчок – и кухня озарена ярким светом ламп. Теперь доковылять бы до холодильника. Я наливаю большой бокал вина.

Разодранная камнями кожа пылает, по ноге течет теплая струйка крови. Неприятные ощущения, хочется все смыть и забыть. Я беру телефон, прокручиваю страничку в «Фейсбуке». Новые сообщения от читателей! Надо ответить.

Снова Книгочей101.

Очень тревожусь – вы, кажется, похудели. Эта книга вас уморит! Берегите себя.

Тон комментария, его бесцеремонность, подразумевающая между нами особую близость, вгоняют меня в ступор.

Я прокручиваю несколько последних опубликованных снимков: цепочка моих следов на мокром песке вдоль изгибающейся линии прибоя, озаренное солнечным лучом кресло в кабинете, мое смеющееся лицо в профиль…

Не выгляжу я ни похудевшей, ни изнуренной стрессом, уж это точно.

Моя жизнь кажется счастливой и беззаботной.

Быстро фотографирую бокал вина, загружаю в «Фейсбук». И подпись: Отмечаю плодотворный творческий день бокалом вина. До сдачи романа три недели с хвостиком! #книга2 #почтиуцели

А комментарий Книгочея101 надо удалить. Готово. Телефон отправляется в карман.

Я иду из кухни по коридору, щелкая выключателями – пусть везде горит свет! У окна на лестничной площадке я притормаживаю. Дом Фрэнка и Энид как на ладони, видно все, что происходит внутри. Интересно, надолго ли Энид в больнице. И где Фрэнк? С ней, наверное? Значит, Марк там совсем один, бродит по безмолвным комнатам, курит сигарету в темноте у кухонного окна… Наблюдает…

Если это и правда так, то сейчас он видит мой силуэт в обрамлении света. Я быстро делаю шаг назад, но в последний момент замечаю на стекле отпечаток пальца. А если приглядеться? На тонком слое конденсата выведено слово «дома».

Странно. Что за надпись? И тут по спине бегут мурашки, я холодею, словно за шиворот мне высыпали кубики льда, – слово не единственное. Над ним выписаны еще три.

Меня оглушает тишина, рот наполняется слюной, через силу сглатываю. Вдох-выдох.

Растерянно таращусь на надпись. Голова кружится, земля уходит из-под ног.

Подавшись вперед, я тру стекло рукавом куртки.

Готово. Надписи нет. Чистое окно. Как будто примерещилось.

Возможно, сообщение написано несколько дней назад. Кто-то из гостей пошутил – например, участница книжного клуба. Только зачем писать втайне, да еще столь пугающие вещи?

Сквозь гул крови, пульсирующей в висках, слышу шум – будто дерево скрежещет о дерево.