Натаниэль приподнял руки, потом бессильно их опустил.

– Я предан Лоре и понимаю, что держал ее в статическом равновесии в течение восьми лет. Я не мог оставить ее тогда.

– Поздновато для рыцарства, не думаешь? – фыркнул Эйден, отец встретился с ним взглядом.

– Я выбрал твою мать, Эйден. Свободно. Дважды. Но я не буду лгать, что любил ее так же, как любил Адель Портер. Она была и всегда будет в моем сердце!

Натаниэль говорил надтреснутым голосом, у Таш полились слезы. Обоим потребовалась минута, чтобы совладать со своими чувствами.

– Обдумай это, Таш, – сказал Натаниэль мягко, поглаживая ее волосы. – Адель сказала бы, что ты моя дочь. Перед смертью. Не так ли?

Да. Она сказала бы. У нее была долгая затяжная болезнь перед смертью. Она успела бы поделиться самой важной информации в мире.

Но Таш была еще не готова согласиться. Она все еще горевала.

– Я был бы самым гордым человеком на земле оттого, что являюсь отцом двух таких замечательных детей, и отдал бы все, чтобы знать, что мой ребенок рос в чреве Адель. И спасти тебя от мучительного детства с Эриком. – Натаниэль заглянул в ее опущенные глаза. – Но я даю тебе честное слово, у нас никогда не было секса, и поэтому ты не можешь быть моим ребенком.

В его тоне не было сомнений. Но все-таки она надеялась.

– Но мы так похожи, – сказала она, и голос ее дрогнул.

– Похожи. Я заметил это.

– У меня ваши глаза.

Его смех был тихим и ласковым.

– У тебя карие глаза, Таш. Как и у половины планеты. В том числе и у твоей тети Карен, если я верно помню.

Таш предприняла отчаянную заключительную попытку:

– Вы предупреждали меня про Эйдена.

– Потому что он и так пострадал.

– Эй! – резко перебил Эйден.

– Я отдал бы за тебя жизнь, сын, но ты продукт моих неконструктивных отношений с твоей матерью. Ты узнавал о ценностях любви и доверия на очень несовершенном примере. Я вижу эти плоды каждый божий день.

– Я так хотела быть вашей дочерью, – прошептала Таш.

Натаниэль повернулся к ней. Прижал к себе и прошептал:

– Знаю.

– Но я разрывалась. Из-за Эйдена.

Он прижал ее к себе крепче.

– Пожалуйста, будь осторожна, Таш.

Она пропустила его слова мимо ушей, мысленно вернулась к своей семье, к тому, сколько вреда принесли неконструктивные отношения ее родителей. И Эйден рос в такой среде. Долгие годы. Она прониклась сочувствием к нему. Таш отодвинулась.

– Спасибо, что признали ее, – шепнула она.

– Хотелось бы мне сделать для нее больше.

Эйден вскочил.

– Мне нужно немного воздуха. Я иду домой.

– Ты меня подвезешь? – неуверенно пролепетала она, не желая пока оставаться в одиночестве и волнуясь за Эйдена. Все это для него снова стало шоком.

– А я поработаю с Максом, чтобы не отменять твои встречи, – вызвался Натаниэль, не спуская заинтересованных глаз с сына. – Возьми несколько отгулов.

Эйден повернулся сказать что-то резкое, но передумал.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Боже, так болезненно вежлив! Таш вспомнила пререкания со своим холодным резким отцом в те немногие моменты, когда ей довелось встречаться с ним взрослой. Исторические моменты, как этот.

– С тобой все в порядке? – спросила она, пока они ждали лифта, желая дотронуться до него, но не решаясь.

Тот даже не взглянул в ее сторону.

– Голова вот-вот взорвется.

– Слишком много новой информации.

– Не знаю, кто больше предатель, ты или он.

Таш повернулась к нему.

– Как я могла тебе сказать? Это должен был сделать он.

– Ты знала об этом всю неделю. Вот почему так странно вела себя.

– Я подозревала.

– Ты думала, я твой брат. Почему же, черт возьми, ты вообще пошла со мной?

– Ты пришел ко мне домой.

– Тебе следовало бы просто послать меня подальше.

– Я не слишком опытна в такого рода отказах, как ни странно. Я справлялась, как только могла, в подобных обстоятельствах.

– Должно быть, было очень интересно смотреть, как я подкатываюсь к своей собственной сестре.

Это ее задело бы, если бы он сказал это серьезно.

– Это было ужасно. Я хотела рассказать тебе, поделиться беспокойством. Думала, у меня есть другая семья. Я была так взволнована.

Его взгляд скользнул вниз к ее глазам. Смягчился.

– Но у тебя ее нет.

У нее упало сердце.

– Нет. Я снова одна.

Эйден обдумывал свои слова.

– Я видел, как мой отец общался с тобой. Что бы ни случилось, не думаю, что ты будешь одна. Если бы он мог удочерить тебя, он обязательно сделал бы это.

Таш сконцентрировала внимание на табло в лифте, смахивая слезы. Неужели они всегда двигаются так медленно?

– Тебе повезло, знаешь ли, – в конце концов сказала она. – У тебя есть он.

– В самом деле? Трудоголик, прелюбодей, не способный любить мать своего ребенка? – Боль сочилась из его слов.

– Я хочу сказать, это не трагедия. Но он хороший человек, не важно, что он сделал в прошлом. Он спас жизнь моей матери. И мне, наверное. И поступил благородно с Лорой. Дважды.

– Хорошо, что тебе присуще всепрощение. Сильная черта. Возможно, ты даже не увидишь мои явно многочисленные недостатки.

– Он любит тебя, Эйден. Он просто беспокоился за тебя.

Тот помотал головой.

– Мы не были бы людьми, если бы у нас не было недостатков, Эйден.

– В самом деле? – Он резко повернулся к ней. – И какие есть у тебя?

Таш пожала плечами:

– Я слишком часто говорю, что думаю. Верю в лучшее в других, даже после того, как видела в них худшее.

– Это вежливый способ сказать, что ты легковерна?

– Я имела в виду, что для девушки моего воспитания на удивление слишком доверчива.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Что?

– Мне потребовались недели, чтобы заслужить твое доверие. Я считаю огромным событием тот день, когда мне это удалось.

– И какой это был день?

– Водные велосипеды. Словно короткий медовый месяц.

– Возможно, некоторым людям просто нельзя доверять.

Его губы растянулись в снисходительной улыбке.